15. Глава 13

Трясёт до сих пор, хотя мы уже едем минут двадцать. В салоне стоит гробовая тишина, но исходящие пары злости от Ромы я всё равно чувствую.

Не знаю, что сказать. Не знаю, надо ли объяснять. Не знаю, почему и зачем он это делает… Едва ли стоит думать о его чувствах. Этот человек доказал, что то, что было девятнадцать лет назад между нами и то, чем закончились пятнадцать лет брака, — абсолютно разная, более того, изжившая себя любовь.

И сейчас в голове я сама задаю себе вопрос: что он хочет показать этим разговором? Просто понять причину ухода? Разве я не говорила ему? Разве не кричала в спину о том, что я переживу трагедию только с его помощью… Разве я недостаточно сделала шагов, чтобы постараться наладить нашу жизнь? Но только что сделал он? Нашёл себе более лёгкий и доступный вариант? Утешал себя ночами в объятиях другой, пока я умирала изнутри.

Да, та потеря сломала меня. Окончательно и бесповоротно. Потому что после того, как ты лишился единственного, к чему стремился и с трепетом готовился, услышать слова о том, что больше у тебя не получится забеременеть — это дико больно.

Так больно, что будто сначала отмирают твои конечности, затем органы отключаются по одному, потом леденеет душа, а после уже останавливается твоё сердце.

И вместо поддержки мужа в такой период получить известие о его увлечении в лице какой-то шлюхи — это даже не вишенка на торте из того дерьма, в котором я оказалась. Это тот битый пиксель, который как игла лопнул пузырь моего терпения. Он и так был мыльный, очень хрупкий и едва держался, но это стало концом всего.

Мой психотерапевт говорил мне, что я должна простить… но вот кто-то, кто был в подобной ситуации, простил?! Смог?! Удалось вспоминать без боли, без тех отголосков эмоций, что рвали душу и сердце в мелкую труху тогда, когда я убивалась слезами, а он не возвращался ночами…

Я не знаю, как после подобного можно легко встать, отряхнуться и пойти дальше. Надо быть поистине бездушным роботом, как сейчас модно стать искусственным интеллектом, чтобы всё это не оставило след в тебе, в твоей жизни и характере.

— Ром, — тянусь рукой к его напряжённому плечу: — извини за этот цирк.

Он не смотрит на меня. Только прямо перед собой. Уже зная его достаточно хорошо, несмотря на свой безупречный контроль, характер у Буднева есть. Не скажу, что мне доводилось видеть, как он выходит из себя, но историй я слышала много.

— Ты не виновата, — наконец озвучивает он глухо: — Просто этот… — он замолкает, а я усмехаюсь.

— Можешь не подбирать слова, а говорить как думаешь, — с некой горечью улыбаюсь я.

— Что между вами случилось? — наконец, он посылает в меня секундный взгляд.

Тяжёлый вздох сам собой слетает с губ, и я думаю, как бы обернуть всё то, что было и то, что в мыслях, в слова.

— Тяжёлый развод, — придумываю я, как обозначить: — Я задела его самолюбие, уйдя практически по-английски. Он даже оформлял всё через адвоката и побыстрее, не желая меня видеть. Теперь же это, вероятно, как незакрытый гештальт.

— Почему ты ушла? — хмуро спрашивает он: — Если, конечно, ты гот…

— Он изменил, — перебиваю я его, а затем, спустя паузу, делаю вдох поглубже: — А перед этим я потеряла ребёнка.

— Вот чёрт! — Роман даже притормаживает и практически намеренно дожидается красного сигнала светофора.

Оборачивается ко мне, а я киваю, поджав губы.

— Если емко, такая история…

Я уже не плачу по этому поводу. Я просто чувствую внутри себя незаполненную пустоту, которая теперь навсегда со мной.

— Вась, мне очень жаль, — сипит Рома, касаясь моей холодной ладони своей горячей рукой.