Ставлю свою подпись, посылая бывшему мужу взгляд, в котором он прекрасно может прочитать всё, что я о нём думаю.

— Всё? — рявкаю я.

— А ты хочешь от меня чего-то ещё? — провокационно выгибает бровь бывший муж.

— Да, очень хочу не видеть тебя и не слышать о тебе.

Он только разводит руками.

— Мне тоже не слишком приятно здесь находиться. Но ты сама выбрала именно такой формат нашего общения, я тебе предлагал другие варианты. Если бы ты не была такой упрямой, сейчас на Мальдивы летела бы вместе со мной и дочкой.

— Ты так говоришь, как будто всё ещё жалеешь о нашем разводе. А ведь сам сказал, что тебе повезло со второго раза.

— Нет, Настя, время сожалений прошло. Теперь у меня другая жизнь.

— Интересно, а твоя молодая жена в курсе, что ты иногда мимоходом можешь потрахивать своих секретарш? — сочится из меня яд.

Зачем я это сказала? Прибила б себя за это, но язык сам выпалил, а теперь слова назад уже не заберёшь.

Исаев мрачнеет, зло ухмыляется.

— Понимаешь ли, Настя, моя жена тем и хороша, что ни одна секретарша ей и в подметки не годится. Она меня отлично “кормит” дома, а потому мне нет надобности “доедать” на стороне.

Ах, вот как ты заговорил! Получается, это он “голода” на ту сисястую дуру залез? Внутри взвивается гнев и старая обида. Но я удерживаюсь от бесполезных уже давно обвинений.

— Слушай, как хорошо, что мы наконец дошли с тобой до того уровня откровенности, когда можем сказать это друг другу прямо. А то раньше ты кричал, что вообще ни в чём не виноват, не хотел, сам не понял, как такое случилось.

— Да, ты права, дураком был, пытался пробить слишком крепкую стену. Больше не буду, я эту стену просто обойду и построю новую. С учётом прошлых ошибок.

— Что ж, удачи в строительстве. Вот только учительница Полины согласилась её отпустить с условием, что Поля будет выполнять домашние задания и сбрасывать их на проверку.

— Ну уж справимся как-то с программой второго класса. А ещё подтянем Полю по английскому. Лана этим языком владеет в совершенстве, — выдаёт Влад с видом, как будто он сейчас совсем про другой “язык” говорит.

— Да уж, просто сокровище. Если она по “языкам” даже твою секретаршу переплюнула, мне страшно подумать о её “языковой” практике.

— Не завидуй, Настя. Тебе это не к лицу.

— Да боже сохрани от такого счастья. Наверное, она ещё и из породистой семьи? Уж не маменька ли тебе её выбирала?

— Нет, но мама довольна моим выбором.

— Боже, я Зинаиду Степановну довольной даже представить не могу. Не доводилось на такое посмотреть.

— Ну да, не всем так везёт.

— Когда вы возвращаетесь? — всё же перевожу я разговор в более безопасное русло.

— Через десять дней.

— Отлично. Я как раз всё успею, — потираю довольно руки. — Тоже хочу заняться личной жизнью, раз уж наконец получу свободу от забот о дочери.

Лицо Исаева резко мрачнеет.

— Вы что, тоже куда-то собрались с Дергачевым? Он мне ничего не говорил.

— Конечно не говорил. Потому что он в мои планы не входит. Но тебя это не касается.

— Настя…, — строго выговаривает Исаев.

Я только выгибаю бровь, всем видом показывая, что указывать мне не нужно.

— Ладно. Дело твоё.

Резко разворачивается и уходит, но уже совсем не с таким довольным видом, с которым он мне вещал о своей языкатой Лане.

А я… а я сдуваюсь. Конечно, мои слова — сплошной блеф. Зачем? Да кто бы мне сказал!

Стыдно признаться, но мне доставляет удовольствие злить Исаева.

Да, я знаю, что это глупо! Я всё понимаю! Но… это я понимаю потом. А в моменте из меня прёт этот бесполезный яд.

Кому ты сделала хуже?

Себе. И это факт.