Перекатываю в голове эту мысль.

Я от Тимура тоже уходила с мыслью, что надо искать другой вариант. И была уверена, что у меня получится разлюбить, забыть, отпустить и начать всё заново.

Но этот мужчина плотно засел в моих мозгах и никак не хочет их покидать.

– Глянь, кто здесь! – пихает меня в плечо Олеся.

– О, нет. Сатана и его Цербер.

– Церберочек, – строит умильную рожицу Олеся. – Такой он душка, этот Мирон Юрьевич. И сразу видно, что он мужчина, умеющий заявить права на свою женщину.

– Какие ещё права на женщину? Мы что, в средневековье, Олесь? – шикаю на неё.

– Девчонки, привет! – Мирон Юрьевич приосанивается к основанию качели, открывает перед нами небольшую крафтовую коробочку. – Налетайте на эклерчики!

– А вы тогда на кофе, – передаю ему второй, ещё нетронутый раф. Он ведь тоже любит сладкий кофе.

Олеся без удовольствия протягивает стаканчик Тимуру.

– Ну команда мечты! – расплывается в кошачьей улыбке Мирон.

– А вы что, ходите и всех тут угощаете? – стреляет глазками Олеся.

– Не всех. Только самых симпатичных!

– О, какой вы льстец, Мирон Юрьевич!

Закатываю глаза.

Боже! Можно мне уже уйти отсюда?

Тимур смотрит, не открываясь, на меня. На его лице привычная маска холодной сдержанности и отстранённости.

О чём ты думаешь? Что варишь в этом своём бестолковом котелке?

– Валерия Игоревна, пройдёмся?

Вздыхаю.

– Конечно.

Мирон Юрьевич подаёт мне руку, помогая подняться, и тут же занимает моё место.

Строго зыркаю на Олеську, взглядом приказывая ей: «Не шалить!»

Мы с Тимуром идём по асфальтированной дорожке, огибающей пруд. Мимо, поднимая пыль, проносятся самокатчики и велосипедисты.

– Вы следите за мной, Тимур Андреевич?

– Да.

Поворачиваю голову к нему.

Я думала, будет отпираться…

– Валерия Игоревна, договор с контрагентом…

– Нет, – перебиваю я. – У меня есть правило: во время перерыва я не обсуждаю рабочие вопросы. Это моё личное время, которое я провожу с удовольствием для себя.

Тимур пару раз открывает рот, порываясь что-то сказать, но так ничего и не произносит.

Что, лимит доступных для нас тем сводится к обсуждению рабочих процессов? Что ж, тогда и правда лучше помолчим.

Сворачиваем под густые кроны. Солнца в этой части парка меньше, ветер тихо шелестит листьями.

Покой и умиротворение… Был бы. Если бы не Тимур, вышагивающий рядом.

Мне с ним нервно.

Мысли пляшут, а на шее будто петлю затягивают. И вечно не хватает воздуха от удушья.

Молчание тоже оборачивается пыткой. Судорожно подыскиваю тему для разговора, но каждая из них неминуемо срывается в личное.

А нам нельзя в личное.

– Валерия, а расскажите, как вы в «Биолайф» оказались? Это достаточно отвлечённая тема?

– Ваш папа посодействовал. Помог устроиться.

– Я бы тоже мог помочь, – с досадой дёргает щекой. – Но ты почему-то решила к нему обратиться.

– Обращаться не пришлось, он сам.

Единственный адекватный Громов. Ему за произошедшее было стыдно. И он, в отличие от Ольги Захаровны, не морщил брезгливо нос при виде меня, словно я ходячий мешок с протухшими пищевыми отходами.

Он меня уважал. И да, очень помог.

Если бы не он, возможно, моего папы сейчас просто не было бы в живых.

Кстати, сегодня нужно заехать к родителям, привезти лекарства, – задумавшись, ухожу глубоко в себя.

– Лера, осторожно! – выкрикивает Тимур и хватает меня поперёк талии.

Резко прижимает к себе, отрывая моё тело от земли.

С испугу сжимаю бумажный стаканчик, расплескивая на нас кофе, но мы оба этого будто не замечаем. Наши лица близко-близко, и мои подрагивающие губы ловят горячий воздух, который выдыхает Тимур.