Ягодицы нещадно жжёт там, где остались гореть отпечатки крупной мужской ладони. У Марка длинные, сильные пальцы, и мне до дикости нравится, как от них разряды тока бьют прямо под кожу, разжигая в крови первобытное.

Пусть будет грубым, лишь бы не переставал целовать.

Пусть делает что угодно, только бы не встречать рассвет одной и жалкой…

Мы словно рехнулись. Ладони Марка гуляют по моей груди, вызывая крупную дрожь. Его смуглые руки оставляют следы — пятна будущих синяков на бледной коже. Завтра я точно содрогнусь, увидев себя в зеркале! Но это будет завтра. А сегодня удовольствие стоит тысячи расколотых зеркал…

Я, кажется, начинаю трезветь. Умом за себя очень стыдно, а руки пробираются под вымокшую футболку, гладят восхитительно сильное тело, царапают поясницу и спину. Поверить не могу, что собираюсь переспать с первым встречным. Но как же это заманчиво...

И какие угрызения совести несёт в будущем…

Не знаю, что на меня нашло. Может, гнев, вспыхнувший при виде соперницы? Не сразу поверила, что это конец, далеко не сразу! Я ведь лучше неё! Моложе, красивее. И не нужна.

Дура я… Вляпаться в такое. Дура…

Но все эти мысли, все неприятности — фоном. Попробуй сосредоточься, когда тебя целуют так, что в глазах темнеет и остаётся только тянуться на носочках, требуя большего. Пока он близко. Пока ещё сегодня. Второй раз на такое я точно не решусь.

— Я могу быстро трахнуть тебя под душем. Могу отнести на кровать и жёстко насаживать до рассвета. И ты будешь просить ещё, пока не сорвёшь голос. Как ты хочешь? — шепчет Марк мне в губы, торопливо тиская грудь. Его грязные слова и развязный тон возбуждают ещё больше, зарождая в низу живота горячий вихрь. — Не слышу, Надя… — Сдавливает шею ровно настолько, чтобы привести меня в чувство. — Говори, когда я спрашиваю.

— Я не знаю! — повторяю жалобно. Голос дрожит. От шока, конечно же.

Его низкий шёпот накаляет кровь и отрывает меня от реальности. Не понимаю, как такое может нравиться, но я молить готова, лишь бы продолжал.

Меня окатывает его возбуждением и чувством абсолютной извращённости происходящего.

Подумаешь, незнакомец. Это никак не мешает срывать с него одежду, как будто ткань горит под пальцами. И смотреть, смотреть, смотреть… Жадно разглядывать поджарое тело, выступающие кости ключиц, каменный рельеф пресса, косые мышцы живота. Мне даже через джинсы понятно, что ниже у этого Марка тоже всё в полном ажуре.

С неизвестно откуда взявшейся ловкостью сама расстёгиваю ширинку. Резкий вздох срывается мне в висок, на куски меня рвёт, мозги поджаривает.

— Девочка моя. У меня проблема, — констатирует глухо, осыпая спину каскадом горячих мурашек. — А знаешь, что самое поганое? Расплачиваться этой ночью будешь ты. Ничего личного, просто попалась под руку. Поняла?

Марк тянет меня за волосы, и я послушно запрокидываю голову.

— Ничего личного, — повторяю, глубоко вспарывая ногтями его спину.

Реально, без посягательств. Просто «привет» его женщине, если таковая имеется.

— А ты мне всё больше нравишься. — Его губы слегка улыбаются. Но от дикого блеска в глазах становится страшно.

Сама мысль, что я на него так физически действую, делает моё дыхание частым и прерывистым. Без промедления Марк дёргает вниз мои трусики, оставляя саднящий след на бедре. Бельё соскальзывает к ногам, надорванное с одной стороны.

Это был лучший комплект, что я смогла найти в нашем торговом центре. Я выбирала его для жениха… как оказалось — чужого. Наверное, поэтому сейчас испытываю какое-то нездоровое удовольствие, позволяя другому мужчине его испортить.