«Если я  подниму голову, Демид меня поцелует в губы?» - задаю вопрос и тут же начинаю себя ругать. О чем я думаю, он ведь женат.

Демид сам поднимает мое лицо. Наши глаза встречаются. Он тянется к моим губам. Я должна его остановить…

Губы Демида едва не коснулись моих губ. Ресницы дрогнули под его дыханием и стали опускаться. Дверь резко открылась, этот шум привел меня  в себя, я шарахнулась в сторону от Громова, но его губы успели мазануть мои. Будто током ударило. Невидимым арканом потянуло обратно к его губам. Поймав недовольный взгляд немолодой женщины, я шепнула:

- Идем отсюда.

Демид молчал. Лицо, словно сделанное из восковой маски, застыло. Какие эмоции он скрывал? Что происходило у Громова в душе? Моя разрывалась, тянулась к нему. Я до сих пор ощущала вкус его губ.

- Давай закажем что-нибудь, - протянул Демид мне меню.

В последнюю очередь я думала о еде. Мне хотелось знать, что он думает. Демид вел себя так, будто ничего не произошло. Словно нас не потянуло друг к другу. Не последовало даже банального «прости». Просто ничего. Мои мир рассыпался… но при этом радужными осколками. Как глупо - радоваться, что мы чуть ли не поцеловались и в тоже время благодарить женщину, что она нас остановила, не позволила мне совершить ошибку.

- Яна, что ты решила насчет работы? – спросил Громов, когда официант принял заказ. Он только- только отошел от столика, а я не помню, что заказала.

- В отель не выйду. Завтра позвоню и предупрежу. Буду искать новую работу, - я старалась, чтобы голос звучал ровно.

Мои эмоции – мои проблемы. Я уже взрослая девушка и должна вести себя соответственно, никаких неуместных вопросов. Казалось, что Демид абсолютно спокоен, но я замечала, как подергиваются желваки на его лице, когда он думает, что я на него не смотрю.

- Обязательно быть настолько несгибаемой и несговорчивой? Мэнкс, я предлагаю тебе хорошую работу и хороший оклад. Почему бы не согласиться?

Вот именно, почему? Да потому что нас и так многое связывает. Мы не можем обрубить нити, которые тянут нас друг к другу. Мы молчим о том, о чем говорят наши глаза. Самое ужасное – надежда. Надежда, что мы сможем быть вместе. Я цепляюсь за нее, как умирающий за жизнь…

- Демид, я подумаю, но обещать ничего сейчас не могу, - не глядя ему в глаза. Перекручивала на пальце тонкое золотое колечко и смотрела на руги, будто делала что-то очень важное.

- Мэнкс, эта должность твоя. Она будет ждать тебя, пока ты не согласишься.

- А если я никогда не соглашусь? – голос просел. Демид меня в очередной раз удивил.

- Яна, я не хочу, чтобы ты работала на копеечную зарплату. На этой должности ты сможешь самореализоваться, получить опыт и достойную оплату за свой труд.

- Я подумаю, Демид, - повторила еще раз.

Любая другая за такую возможность хваталась бы руками, ногами и зубами, а я думать собралась. 

К нам подошел официант, поставил перед нами салаты.

- Как дома дела? – спросил Демид.

-  Пойдет, - врать не имело смысла. Скажи я, что «хорошо», вряд ли бы он поверил. Отношение матери ко мне было известно.

- Мэнкс, ты совсем перестала мне писать. Письма приходят раз в месяц.

-  Раньше у меня не было твоего номера телефона, а сейчас я могу позвонить тебе и поговорить, написать сообщение… - как-то неуверенно оправдалась, избегая разговоров об истинной причине.

- Так почему не звонишь и не пишешь? – отодвигая тарелку, спросил Громов, сверля меня непроницаемым взглядом.

Вот зачем спрашивает? Догадывается ведь, что не будь он женат, мы бы могли общаться…

- Демид, ты женат…  - набрав в грудь воздух, тихо выдохнула я.