А я непроизвольно представляю лицо Миллы и её пухленькие губки. Я даже вкус их помню и от этого завожусь ещё больше.

Следующие несколько минут  девушка усиленно работает ртом, а я как будто ничего не чувствую.

«Какого хрена они телефоны отключили?» – как заезженная пластинка, крутится в моей голове. В попытке стряхнуть с себя образ Миллы  беру инициативу в свои руки. Укладываю Лику на спину, а сам наваливаюсь сверху, правой рукой тянусь к тумбочке  за средством защиты. Расслабиться и выпустить энергию, что скопилась во мне за неделю усиленных тренировок. Вот что мне нужно. Просто расслабиться, чёрт возьми.

Пока шарю в ящике в попытке найти презерватив, глаза натыкаются на телефон, одиноко лежащий на тумбочке. На дисплее высвечивается цифра три. Три пропущенных вызова. Всё, возбуждение как рукой сняло. Беру телефон, поднимаюсь с недовольно стонущей Лики и сажусь на край кровати. После разблокировки экрана  разглядываю номер, с которого звонили. Неизвестный. Без раздумий перезваниваю.

– Ну Котя! – пищит девушка, протягивая ко мне руки и проводя коготками по спине. Дёргаю плечом, встаю и совсем выхожу из спальни.

– Алло? Паш? – слышу взволнованный голос Влада.

– Что случилось? – сразу реагирую на его интонацию и волнение.

– Мы в больнице, – слышу его то ли вздох, то ли всхлип. – Всё очень плохо.

– Номер? – резко выплёвываю, залетая в комнату и хватая одежду.

– Вторая городская… – Влад  ещё что-то хочет сказать, но я бросаю трубку, а через минуту вылетаю из номера. Лика в недоумении провожает меня тяжёлым взглядом, а я лишь говорю ей, чтоб проваливала к чертям.

Рвать и метать!

Чудо переключатель,  превращающий  меня из обычного человека в Беса, благодаря которому побеждаю  в  боях, вот-вот замкнется на "вкл".

Пока на предельной скорости  мчусь в больницу, делаю короткий звонок Филу и прошу его приехать. Филипп Романов, мой давний друг, а сейчас и помощник, организатор всего моего спортивного графика и тот, кто за частую говорит за меня в интервью для прессы. Он словно мой атташе, дипломатичен и выдержан. А ещё он мой громоотвод. Сейчас почему-то именно в нём и нуждаюсь. От мысли, что с Милкой случилось что-то плохое, сносит крышу. И Фил  единственный, кто может очень быстро меня усмирить. Энергетика у него такая, умиротворяющая.

– Чем могу помочь? – деловым, размеренным тоном интересуется пожилая женщина возле столика регистратуры. Я ворвался в больницу, сшибая всё на своём пути, а она даже бровью не повела. Выдержка – железная.

– Астахова Милла, двадцать семь лет, – судорожно сообщаю данные. – Палата? – выкрикиваю на весь первый этаж.

С совершенно невозмутимым видом женщина переключает своё внимание на монитор компьютера.

– Минуту, – бросает недовольным тоном. – Так, Астахова… Астахова, – крутит колёсико мышки. Проверяя списки, вглядывается в каждую строчку. От напряжения  сам не замечаю, как  стучу кулаком по деревянной стойке. Женщина поворачивается на этот стук и с укором шикает.

– Быстрее, – требую, убирая кулаки в карманы спортивных штанов.

– Астахова Милла, – наконец находит, что ищет. – Поступила час назад, множественные травмы, полученные в ходе аварии.

– Палата?

– Она в реанимации, – констатирует сухим голосом, а я отшатываюсь, как от удара под дых.

– Где палата реанимации? – как со стороны слышу свой безжизненный голос.

– Туда нельзя. Жди в приемном покое, – указывает на лавки позади меня. Я не сдвигаюсь с места, сверля женщину уничтожающим взглядом. – Вы, кстати, кем ей приходитесь? – словно с огнём играет, спрашивает, совершенно не замечая, как мои глаза стекленеют, а ноздри раздуваются.