– Смотри-смотри, заметила!

– Она нас видит?

– Нет. Но слышит.

– Ой! – Девушки захихикали. Плеснула волна, зашелестели ветки, словно кто-то пробирался сквозь заросли. Владислава обернулась на звук, всматриваясь в сумрак. Никого. А сначала ей показалось…

– Точно заметила.

– Подойдем?

– Нет. Вдруг испугается?

– Я не боюсь, – услышала княжна свой голос. – Где вы?

Хихиканье стало громче. Вода заплескалась сильнее – словно кто-то весело и отчаянно болтал ногами на мелководье, стараясь поднять волну. Наверное, деревенские девушки – мелькнуло у Владиславы. Только они могут забраться в такую глушь, смеяться и дурачиться.

– Заметила! Заметила! Зовет! Подойти или нет?

– Пусть сама подойдет.

– Да, да. Пусть сама!

– Что за шутки? – невольно возмутилась Владислава. – Вы знаете, кто я?

– Знаем-знаем! А знаешь ли ты…

– Тише! Отпугнешь! Она должна сама…

Удивленная Владислава ничего не понимала. Что ее собеседницы имеют в виду?

– Иди сюда! Иди к нам! – Опять плеск и шуршание веток.

– А где вы? – заинтересовалась девушка.

– Тут. Рядом!

– Все время прямо, никуда не сворачивая. Просто иди.

Просто идти? И только-то? Но надо сначала выбраться из лодки, выпутаться из одеяла, которое почему-то оказалось обмотанным вокруг нее, как кокон или пелены вокруг младенца, в несколько раз, так что даже рукой и ногой не сразу шевельнешь. Владислава яростно принялась сражаться с ненавистным одеялом, а девичьи голоса все звали, торопили и подначивали. Их обладательницы давились от хохота, и это раззадоривало Владиславу. Сбросив наконец одеяло на дно лодки, она не удержалась и под хохот девушек несколько раз наступила на него.

Послышался крик. Кто-то звал ее… по имени?

– Сейчас! Я сейчас, – воскликнула девушка.

Кусты трещали, пока сквозь них пробирался… мужчина.

Уже выскочившая из лодки Владислава была грубо схвачена поперек туловища и отброшена назад. Она еле удержалась на ногах, чудом не упав за борт, а мужчина, перевесившись через противоположный борт, отчаянно лупил по кустам какой-то тряпкой.

– Прочь! Прочь!

В кустах злобно шипели, визжали, плевались и возмущались визгливыми противными голосами. Потом несколько раз сильно и громко плеснуло – словно что-то большое упало в реку – и наступила тишина.

Еще не отдышавшись, мужчина обернулся к оцепеневшей от неожиданности Владиславе, и при свете закатного солнца девушка узнала Петра Михайлика. Узнала – и удивилась тому, как исказилось его лицо. Сейчас оно было ужасным.

– Что случилось? – пролепетала она.

– «Что случилось»! – передразнил он. – Это я должен был спросить у вас, барышня! Я стараюсь, достаю ей паспорт и дорожное платье, а она с мавками шашни заводит! Не хотите домой к отцу – так бы сразу и сказали, я бы не тратил на вас свое время.

Он с тоской посмотрел на тряпку, которую держал в руке. Это оказался его сюртук, скрученный наподобие жгута. Сейчас он выглядел не лучшим образом – мокрый, облепленный тиной, да и подкладка порвана. Хорошо еще, деньги и оружие он хранил не в его карманах.

– Я не понимаю. – Владислава обвела взглядом лодку, заросли, реку. – Я хочу к отцу, очень-очень хочу. Но я не понимаю, при чем тут это…

– А при том, что, если бы вы выбрались из лодки, достались бы мавкам и уже никогда не увидели бы отца. А если бы увидели – не узнали бы. Он вас, быть может, и узнал бы, а толку?

– Объясните!

– Да просто все. – Он сел на скамью, развернул сюртук. Ничего страшного. Ну намок. Ну выпачкан. Ну чуть-чуть надорван. Прополоскать, высушить, подшить – и можно носить. – Вы что, действительно не знали, с кем разговаривали?