– Быстро. – Я выпиваю воду залпом.
– Артур Алексеевич ненавидит медлительных людей. Так что, поторопись, а то и мне из–за тебя прилетит.
Я молчу. Мне просто нечего ей сказать. Смотрю на нее и хлопаю ресницами.
– Ну, чего стоишь? Вперед!
Выбрасываю скомканный стаканчик в урну возле кулера и иду к лестнице, на которую мне указывает Алена. Девушка выглядит сурово. И не только потому, что на ней ядовито–алая юбка и такие же туфли. Но и по вине острых черт лица: длинный ровный нос, узкие карие глаза, треугольный подбородок.
Я спускаюсь вниз и следую по коридору, читая таблички на стенах возле дверей. Финансовый отдел, планово–экономический, юридический и наконец, кадровый.
Если я сейчас переступлю порог, моя жизнь кардинально изменится. Навсегда. И грустный смайлик, нарисованный мной утром, превратится в смайлик с ручьями слез.
– Пока, девочки. Увидимся завтра на…
Из отдела кадров выходит ОНА. Рыжая бестия, кобра, с талантом отравлять чужие сердца ядом. Против нее нет антидота. Только смерть. И вот мы нос к носу. Глаза в глаза. В моем животе болезненные колики, которые усиливаются с каждым вдохом.
– Ты? – ее зрачки разливаются и затемняют зеленую радужку. – Мне не мерещится?
– Здравствуй, Алина.
Какой у меня осипший голос…
– Что ты здесь забыла? Снова хочешь попытать удачу с моим братом?
Приставляет тонкие ручки к своей осиновой талии.
– Он только что принял меня на работу. Буду помогать вашему отцу в мелких делах и выполнять разные поручения.
– Чего? Артур совсем рехнулся?!
Алина брезгливо морщится, осматривая меня надменным взглядом.
– Ну, я ему устрою!!! А ты, – ее пальчик упирается мне в грудь. – Ноги твоей не будет в нашей компании!!! Я сделаю все, чтобы и в этот раз ты не получила ничего. Эта компания и должность генерального директора мои по праву!
Чернышевская Алина Алексеевна откидывает гладкие рыжие волосы на спину и, вонзая каблуки в бетон, исчезает в конце коридора. Я захожу в отдел кадров и спустя полчаса, направляюсь в бухгалтерию.
Еще получасом позже, стою возле тридцатиэтажного здания, задрав голову к небу, и пытаюсь вдохнуть теплый майский воздух. Но дыхательные пути сужены, будто я несколько часов пробыла в задымленной комнате. На языке привкус гари, а все тело болит от ожогов.
Ожоги невидимы. О них знаю лишь я. Но боль, которую они доставляют невыносима.
Я думала, все в прошлом. И боль, и страх, и обиды. Всё иначе. Раны до сих пор кровоточат…
Фух…выдыхаю, спустя целую вечность.
Телефон издает «плям» и я достаю его из сумки с туфлями. Надо не забыть свернуть в ремонт обуви.
«Перевод на сумму шестьсот тысяч от Чернышевского А.А»
Моргаю, будто сообщение о пополнении счета сотрется. Не стирается. Перечитываю его снова и снова, и понимаю, назад дороги нет.
Прижав телефон к груди, стою неподвижно секунду или две. Папа будет жить…а остальное неважно…
ГЛАВА 3
У меня в груди будто бы дребезжит колокольчик, когда я перечитываю сообщение о пополнении счета на шестьсот тысяч. Мне до сих пор не верится, и я упорно гляжу в телефон, боясь моргнуть, и потерять уведомление из виду.
Но все реально. Не сон.
Папа получит шанс побороть тяжелый диагноз, сможет вернуться к нормальной жизни. Относительно нормальной. А я перестану вздрагивать от телефонных звонков из больницы и со щемящим сердцем просыпаться каждое утро.
– Сонечка…– папа кашляет, пытается содрать кислородную маску.
– Папуль, – я спрыгиваю с подоконника и спешу к нему. – Папулечка, тише, надень маску обратно.
Его трепещущая рука тянется к моему лицу. Я быстренько возвращаю маску назад, ловлю его холодную ладонь и сплетаю наши пальцы. Его ослабшие и мои дрожащие.