– Да, деду Морозу письмо надо отправить. Определилась с подарком, – бросает взгляд на приборную панель. – Мозги попрошу, – добавляет очень тихо, чтобы я не услышал.

Останавливаюсь рядом с рестораном сезонной кухни, он же винный бар. Я сегодня в экстрим подался.

– Юль, будь добра, составь мне компанию. Я поужинать собирался, сейчас как раз мимо ехали. Возвращаться потом не хотелось бы.

Это экспромт. От себя скрывать глупо, несколько раз я о ней вспоминал в позитивном ключе. За эту неделю раз пять максимум. Это не много, учитывая, что мы постоянно о девушках думаем. Правда, не о том, как бы девушку тартаром из кефали с чаат масалой накормить, мысли всегда приземлённые.

Юля смотрит на вход с такой вселенской тоской, как будто я ей шаурму предлагаю есть посреди улицы в минус сорок.

– Юль, ты ничего мне не должна за это будешь. Просто ужин. Потом домой отвезу.

– Пожалуйста, давайте без этого, – Юля делает легкий взмах рукой, дескать, не надо распинаться. Сам не понял, как так вышло, что за Ветала стал ей втирать, о судьбинушке его нелегкой. Кретин – скажете вы, а я и возражать не стану. – Я не тот человек, которого можно разжалобить подобной историей. До восьми лет я в детском доме жила. Всё, что с того времени в памяти осталось – перманентное всепоглощающее чувство голода. Я не шучу. Других воспоминаний нет по сути. Помню все лакомства, что перепадали. Есть хотелось всегда. Абсолютно. Конец девяностых, всем тяжело было. Возможно, не всем так свезло, но на наше «место пребывания» явно всем глубоко, – покачивает головой из стороны в сторону. – Наплевать было, ещё и свои подворовывали. Работники у всех, старшаки у нас. Картофельная похлебка – ежедневный рацион, может там шкурки да косточки плавали, уже не помню. А самым ярко положительным в памяти остался день, когда мой друг тогдашний уговорил одну из воспитательниц нас отпустить на пару часов. Городок маленький, место богом забытое, не помню как уж, но мы попали к бабульке. С огородом ей помогли, а она нам за это моркови пару килограмм дала. Мы её вымыли и решили продать в кафе местное. Мозгов-то ещё не было. И знаете, чудо случилось. Мы заперлись туда, кафе у нас одно было, наверное, и нас просто так накормили борщом, с мясом. Морковь эту несчастную так и не взяли. У меня после той вылазки раны на пальцах от земли и холоднющей воды воспалились и загнивать стали, но оно того стоило. Через год примерно, когда я уже в семье была, мне Деда Мороза пригласили на Новый год. Он на меня такого впечатления, как тот борщ, не произвел. Так что я не тот человек, который всплакнет от трогательной истории Вашего друга. Деньги многих портят, но человеком можно остаться в любой ситуации, а он ведет себя по- свински, и тяжелые условия жизни этому не оправдание.

Юлю выдала это всё как на духу. Видимо, даже не особо раздумывая, стоит ли вообще это мне говорить. По окончанию её глаза вспыхнули, как мне показалось, от сожаления.

– Я впечатлен, – говорю, как есть.

После рабочего дня мой мозг неспособен быстро реагировать на новые вводные. Если быть честным, со мною такое впервые. Обычно девушки хохочут, жеманничают, кокетничают, одним словом производят нужное впечатление, к иному я не привык. Тут же контрольный сходу.

– Да бросьте, Вы в шоке. Наверняка сейчас думаете: зачем я её подвезти решил?

– Это не так, Юль. Давай уже и ты на «ты» перейдешь. Дедом себя чувствую. – Вру, конечно. Вижу прекрасно, что ей в моем обществе не по себе.

– Борща нет в меню, – Юля показательно вздыхает. Я же залипаю на её груди, обтянутой черной водолазкой. Поднялась – опустилась. Офигенная тройка. На вид покруче БМВ той же серии. Слюну б не пустить. Юля и пять олигофренов-переростков – это покруче Белоснежки и семи гномов. – Точно зря меня сюда привезли. Нечего заказать. Топинамбур. Щавель. Зеленый горошек. Шпинат. Рожь, – Юля ведет пальчиком по колонке с названием блюд, и в каждой строке читает наименование последнего ингредиента, затем вскидывает голову и смотрит мне в глаза. В её взгляде впервые задор вижу, мол, ты куда меня привел, козлик? Сам траву свою ешь.