— А я смотрю у вас дуэт, — продолжает веселиться он.

— Саш, УЗИ и осмотр сделаешь? — И нет, раздражение усиливается не от их любезностей. И даже не от дружелюбной Романовской.

Просто. Бесит.

— Такой красивой барышне всё что угодно. Хотите, женюсь? — Под моим всё более охреневающим взглядом предлагает он.

— Ты женат.

Пожалуй, можно было обойтись и обычной частной клиникой, а не тащить её по знакомым.

Сомнения? Никаких.

Романовская беременна и беременна от меня, на это я могу поставить годовой оборот «КлутсФина». Спектакль рассчитан исключительно на то, чтобы припереть её к стенке. Во всех смыслах.

— Хотите, женю его? — кивает этот… врач в мою сторону.

— Очень! — не теряется она. — Есть у вас здесь перспективные и незамужние? Очень надо.

— Хм, — подвисает Саша, осмысливая ответ и бросая на меня короткий взгляд. — Если прямо надо — найдём.

— Мы сюда болтать пришли? — Шутки заканчиваются, и, остановившись, он тяжело вздыхает, смотрит на меня с откровенным укором.

— Раздевайтесь. — Перед нами открывается дверь, видимо, ординаторской. — Вещи в шкаф, на ноги бахилы, я подожду в коридоре.

Стол, стулья, шкафы. Чайник, раковина, зеркало. Стандартная обстановка, как в любой из городских больниц.

— Неплохо, — оглядывается Романовская и поворачивается. — Спасибо за экскурсию, мне пора.

Отпустить сейчас? Вот так просто?

— Не уходи. — Тихо и серьёзно, в то время как рука удерживает её за запястье. — Пожалуйста.

— Самсонов, силой заставишь меня остаться?

— Нет, но… ты нужна мне. — Взгляд — глаза в глаза. Пронзительный. Испытующий. — Ты. Мне. Нужна.

— Рехнулся?

— Да. — Просто и легко. Так же, как положить ладонь ей на талию. — Из-за тебя, из-за нашего ребёнка. Сразу после той ночи, которую всё ещё не могу забыть.

— Ты переигрываешь, Самсонов, и это уже даже не смешно, — недовольно качает головой Романовская и пытается высвободиться.

— Не смешно, — вздыхаю и приподнимаю её голову за подбородок. — Ни это, ни то, что мне приходится тебя уговаривать, но я готов. И… ты ничего не теряла?

— Нет. — Снова раздражается она. — Если ты думаешь, что этот спектакль…

Брелок-рука, которую я достаю из кармана куртки, заставляет её прерваться на полуслове. И даже вырываться Романовская прекращает.

— Узнаёшь? — Качнув на пальце Хамсу, я ловлю её в кулак. — Или?..

— Отдай! — Чужая ладонь накрывает мою руку. — Ты ещё и клептоманом заделался?

— Всего лишь нашёл. На полу. А что, важная для тебя вещь? — Брелок возвращается в карман.

— Я придушу тебя, Самсонов! — рычит Романовская.

— Обязательно только сначала… Олесь, дай мне шанс. — Прошу, обхватив её лицо ладонями. — Последний шанс доказать, что мне не наплевать. Ни на тебя, ни на него. — Одна рука спускается ниже и осторожно накрывает её живот.

— Это какой-то бред! — фыркает Романовская, уходя от обоих прикосновений.

— Может быть, но почему не попробовать? Рискнуть и, возможно, выиграть.

— Тебя? — хмыкает Романовская.

— Нас.

И что-то в этом «нас» цепляет даже меня.

— Для начала давай просто доверимся профессионалу? — Сомнение в её глазах уже можно считать победой. — Саша хоть и… юморист, но своё дело знает. Разреши мне увидеть своего ребёнка. Ведь моего?

— Твоего, — с кривой ухмылкой признаётся Романовская. И долго молчит. — Хочешь убедить меня, что ты его хочешь? Попробуй. Только не ищи потом оправданий.

— Не буду, — звучит как обещание. Тем более веское, учитывая, как быстро она согласилась.

— И отдай брелок!

— Нет.

— В смысле нет? — Романовская в одно мгновение оказывается рядом. — Самсонов, что за игры?

— Никаких игр, но брелок я отдам тебе только после ужина. — И снова бешенство в синих глазах. — Должен же я как-то убедить тебя в своих намерениях.