Потрясающая девочка. Такая хорошенькая, что глаз не оторвать. Куколка. Глазки на пол-лица, губки бантиком, чуть вздернутый носик. И самые милые кудряшки-спиральки, торчащие из-под розовой шапочки, напоминающей зефирку. Она просто завораживает. Я влюбляюсь в девочку с первого взгляда.

– Ты почему выбегаешь на дорогу?

Она растерянно хлопает длиннющими ресничками, а в темненьких, невероятно красивых глазках скапливаются слезы.

– Ты же могла попасть под машину, – смягчаюсь и улыбаюсь. – Больше так не делай, хорошо?

– Холосо, – робко улыбается, внимательно меня рассматривая.

Неожиданно скользит ладошками по двухдневной щетине и хохочет. Звонко так, искренне и счастливо.

– Каючий. Как ежик, – хихикает до ямочек на щечках.

Как завороженный, поправляю выбившиеся из-под шапки кудряшки.

Она кажется мне до боли знакомой…Где-то я уже видел эту девчушку и слышал этот переливчатый смех…

– Оливка, Господи! – прямо в лужу на колени рядом с нами падает бледная запыхавшаяся девушка. – Как ты меня напугала!

Внимательно разглядываю прямые темные волосы, голубые глаза, светлую кожу девушки. Хм, странно. Они с девчушкой совсем не похожи. Наверно, малышка пошла в отца, – проносится в голове.

Мама девочки переводит взгляд на меня и вздрагивает. Стремительно бледнеет, и я спешу отодвинуться и успокоить девушку:

– Ваша дочь побежала за мячиком. Я просто ее поймал у дороги.

– Спасибо…Спасибо Вам большое!

– Спасибо, дядя Ежик! – хихикает малышка, обвивая руками шею матери.

А меня, как стрела, пронзает мысль: дочка – это очень круто.

И тут же догоняет вторая: я тоже хочу дочь.

Но не от Яны.

– Доктор, вы уверены, что по-другому никак? – пациентка напротив хлюпает носом и размазывает тушь по щекам. – Мне говорили, что вы – лучшая в городе. Бог!

– Я не Бог, – бормочу, отмахиваясь от назойливой головной боли, которую вызвала последняя на сегодня пациентка. – Я – врач. Такой же человек, как и вы. Я не творю чудеса. Но, если вы будете строго следовать инструкциям и рекомендациям доктора, то сможете забеременеть.

Делаю записи в электронную карточку и выписываю направления на анализы и гормональные препараты, если женщина напротив все же решится вступить в протокол.

– Мне говорили, что одна труба – не приговор, – продолжает ныть, комкая в ладони бумаги. – Что вы беретесь за безнадежные случаи…

Внутри нарастает глухое раздражение. И злость.

Почему некоторым так сложно даются дети, они трясутся над каждым тестом, стоят в позе березки после каждого полового акта, горстями глотают витамины и живут в кабинетах УЗИ и гинеколога?

А есть такие, как вот эта пациентка. Которые с пятнадцати лет перепробовали все виды абортов, отмахивались от походов к гинекологу, как от надоедливой мухи, в связи с чем пропустили внематочную беременность и лишились трубы, а после, не научившись на своих ошибках, подбирали контрацептивы по интернету.

А потом вышли замуж за успешного и перспективного мужчину, который спустя время, как само собой разумеющееся, захотел продолжение рода.

И тогда-то эти красавицы нарисовываются в кабинете гинеколога, а позже прописываются у репродуктолога. Нет, даже не с просьбой, с требованием наколдовать им естественную беременность от мужа.

И хоть это и моя работа, я злюсь. На несправедливость этого мира.

– Вы правы, одна труба – не приговор, а вот девять абортов в вашем случае и наличие вагинальных инфекций – делают невозможной естественную беременность. Только ЭКО. Мне очень жаль.

Моя медсестра Оля очень громко складывает приборы на столике рядом с креслом. Мне даже не нужно поворачивать головы, чтобы видеть все то презрение на ее лице. Да, мы обе знаем, что это непрофессионально, но и ее я понять могу – она злится по тем же причинам, что и я.