– Ох, ты нас балуешь…

– Мне приятно баловать моих девочек.

Эта фраза режет меня. Мы не его, – проносится в голове. Есть мы с Оливкой, и есть он. Каждый сам по себе. Мы вместе, потому что…

А почему, кстати?..

Но я стараюсь отмахнуться от всех этих мыслей. Тем более, у Оливки урчит в животе.

– Мы приготовили пасту с красной рыбой, поужинаешь с нами? – все же спрашиваю, не обращая внимания на недовольное сопение дочери.

– С удовольствием, – не успеваю отклониться, и Дима чмокает меня в щеку. Разувается и, что-то напевая себе под нос, проходит в ванную мыть руки.

Ужин проходит более-менее. Мы непринужденно болтаем с Димой обо всем подряд. Вот только Оливка ковыряется вилкой в еде, а потом и вовсе просится спать, повышая градус моей тревоги.

Я чищу зубы дочке, с диким скандалом промываю нос и обнимаю, укладывая малышку спать. Обычно я лишь целую ее перед сном, и дочь засыпает самостоятельно, но, когда она болеет, мне очень хочется быть рядом, дать ей максимально любви и тепла.

Глажу дочь по кудряшкам. Она такая милая, такая сладкая, ну, как можно ее обижать? Как можно соревноваться за ее внимание и не пытаться понять, что она переживает, что у нее отнимут то единственное и дорогое, что есть – маму?!

Как у любой матери, когда обижают ее ребенка, во мне мгновенно поднимается десятиметровая волна злости.

Я почему-то отчаянно хочу, чтобы Диме надоело ждать, и когда я выйду, его уже не будет на нашей кухне.

Но все же обнаруживаю его стоящим у окна в гостиной в расслабленной позе, с расстегнутой рубашкой. Кажется, мужчина вообще никуда не собирается.

С горящим взглядом в два шага Дима оказывается рядом. Молча, не замечая моего недовольного лица, он наклоняется и жарко целует. Сжимает мою грудь, ягодицы, второй рукой избавляя от одежды.

Раньше я заводилась с ним в пол-оборота, но сегодня…я сухая.

Стою столбом. Руки опускаются вдоль туловища.

Перед глазами насмешливый взгляд Клима с кривоватой ухмылкой. Разочарование в его глазах. Как будто…я изменяю ему. Он медленно качает головой из стороны в сторону, как будто предостерегает от глупостей.

– Что сегодня с тобой? – хрипит Дима. – Детка, я же не железный… Нет, я конечно, могу постараться, но…

– Все в порядке, – перебиваю, суматошно поправляя одежду. – Извини, я не могу. Не сегодня. Просто за Оливку переживаю очень.

Дима раздраженно закатывает глаза, с психом поправляя брюки и застегивая рубашку.

– Ты очень утрируешь. Все дети болеют.

– Оливка – не все! – рявкаю, отходя к окну и становясь спиной к Диме. Складываю руки на груди. Закрываюсь от мужчины. Перехожу на жесткий тон. – Ты же знаешь, что у нас особый случай. И, если честно, меня в последнюю очередь волнуют все остальные дети. Я переживаю за жизнь и здоровье своего ребенка.

Позади гробовая тишина. Я кожей чувствую его недовольство.

– Что сегодня с тобой? ПМС, что ли?!

Нет, просто прошлое постучалось в дверь…

И что-то мне подсказывает, что мы встретимся еще. И очень скоро.

– Ты какая- то пришибленная сегодня, – многозначительно заявляет Даша. Облизывает ложку с шоколадным кремом от торта так, что, как минимум, трое мужчин, что давно глазеют на подругу, пожирая глазами, роняют челюсти на стол.

Даша – моя самая близкая подруга и по совместительству крестная моей Оливки. Мы с ней ходили в одну группу садика, подрались в первый же день из-за куклы, а потом стали не разлей вода и дружим вот уже…в общем, очень много и долго дружим.

Даша, она очень эффектная. Светлые, длинные волосы, пухлые от природы губы, «татарские» скулы и пронзительный голубой, как чистое небо, взгляд. Все это дополняется высокой фигурой, упругой соблазнительной грудью и округлыми бедрами. Сколько себя помню, парни и мужчины за ней оборачиваются толпами.