– Нет. Вы – мой реабилитолог. Вы ушли с оплаченного занятия, так что будем навёрстывать.
Я не заметила в нём ни намёка на то, что он пытается пошутить. От такой наглости я даже не нашлась, что ответить. Седаков осмотрел прихожую, повернул кресло.
– Для реабилитолога, за которым все гоняются, квартира у вас так себе.
– У меня есть окно в среду. Я планировала поставить туда следующее занятие с вами. А сейчас на вас, Артур Витальевич, у меня нет времени.
– Придётся его найти.
– С чего такие перемены?
– Подумал, что раз моя сестра вам заплатила…
Я не выдержала.
– Вы меня правда не помните? – перебила его.
– А должен?
– Около семи лет назад мы провели вместе ночь, а наутро ты выставил меня за дверь.
Он пронзил меня колючим взглядом. Я смотрела на него в упор, он на меня, и наконец на его губах появилась холодная циничная усмешка.
Глава 3
Ярослава
Постепенно взгляд Артура смягчился, а усмешка исчезла. Он сложил руки на груди и, откинувшись на спинку коляски, продолжал смотреть на меня, только теперь с иронией и будто бы пренебрежением. Я была в своей квартире, а чувствовала себя так, словно к нему в гости пришла, причём в неподходящий момент и без приглашения.
– Только не говори, что презерватив порвался, – сквозь зубы процедил он. – Что, залетела и теперь хочешь повесить на меня отцовство?
Я в очередной раз подивилась его наглости и самоуверенности.
– Слава Богу, презерватив оказался крепким. Я смотрю, эта схема у тебя обкатанная. Многие пытались?
– Случалось.
Наконец я собралась и вспомнила, кто из нас кто. Не семь лет назад, а сейчас. Уже я смерила его взглядом.
– Сочувствую я той девушке, которой не повезёт с презервативом. Врагу не пожелаю от такого, как вы, Артур Витальевич, подарочек под сердце получить.
Его губы превратились в линию, верхняя губа по волчьи дрогнула, но в ответ Седаков не сказал ничего. Только снова коридор осмотрел и задержался взглядом на вешалке с одеждой. Я проследила, куда он смотрит. Рядом с моим пуховиком висел пуховик Тохи, а сверху, на полке, валялись его варежки и шапка.
– Сколько вам лет? – неожиданно спросил Седаков.
– С какой целью интересуетесь? По-моему, к делу это никакого отношения не имеет.
– Хочу знать, под чью дудку я вынужден буду плясать в ближайшие… так сколько длится курс?
– Я вам говорила. Не люблю повторять дважды.
– Запамятовал.
– Так распамятуйте.
Он хмыкнул в очередной раз.
Я стояла, до сих пор не сняв обувь. Мне это надоело, и я стянула ботинки. Ушла в кухню, предоставив Седакову самому решать, что делать дальше. Из комнаты Тохи вдруг раздалась музыка. Благо, брат любил классический рок, а не какой-нибудь современный дешёвый репчик, и уши у меня не вяли.
– Ваш парень не особо гостеприимен, – услышала я с порога кухни.
– Мой парень не обязан быть гостеприимным, – бросила, не оборачиваясь, и, достав из холодильника сковородку с остатками тушёных овощей, поставила на плиту. Потом включила чайник.
Играла Нирвана. Одна из моих любимых песен. Седаков смотрел на меня, я это чувствовала. И что он злится – тоже.
– Вас сестра привезла? – спросила я, когда овощи в сковородке подогрелись, а чайник вскипел.
– Сам приехал.
Вот тут я реально удивилась и повернулась к нему.
– Вызвал водителя и приехал, – нехотя пояснил он.
Ну да, у таких нарциссов точно должен быть водитель, как я сразу не подумала?
Гнев мешал рациональности. Я уставилась на светлое пятно за окном и на несколько секунд отрешилась от реальности, повторяя себе, что Седаков – тот, кому я должна помочь. Не важно, что было в прошлом. Вероника обратилась ко мне за помощью, и я сказала, что сделаю всё, что в моих силах. Светлое пятно было вывеской круглосуточного магазинчика, работающего ещё когда родители были живы. Я унеслась в детство, в юность… Папа бы мной гордился, мама бы ругала, что в свои двадцать восемь я всё ещё одна. Папа всегда считал, что дело жизни – высшая цель, для мамы самым важным была семья.