– Я-я-я. Дальше знаете, как говорят? Не надо меня пугать, Артур Витальевич. От ваших угроз ничего не изменится.
Он снова поехал ко мне, а я снова обошла коляску.
– Ника! – гаркнул он. – Я хочу, чтобы эта дрянь ушла! Вероника, мать твою, где ты?! Ника!
Испуганная женщина появилась в дверях. Что делать, она не знала – смотрела то на брата, то на меня.
– Какого дьявола ты её приволокла?! Это не реабилитолог, а чёрти что! Мне не нужен никто, я тебе говорил!
Он развернул коляску и покатил к двери. Но попытка проехать с разгона кончилась тем, что он задел косяк. Коляску резко развернуло, Седаков выматерился, а когда сестра бросилась к нему, отшвырнул её.
– Вы бы лучше энергию на то направили, чтобы подняться. Поднимитесь и сможете вышвырнуть меня лично. Если не хотите подняться на ноги ради себя и сестры, сделайте это для того, чтобы от меня избавится.
– Я и так от вас избавлюсь. Ещё раз появитесь в этой квартире, я…
– Хватит, Артур! – прикрикнула уже Ника.
Я посмотрела на улицу. Пошёл снег. Значит, к вечеру грязь будет, а я обещала Тошке погулять в парке.
– Я пойду. – Сказала ровно, а внутри всё клокотало.
Я чувствовала запах мужского одеколона – он будил память. Руки на теле, первая боль, отражение на потолке…
– Вы уходите? Ярослава Максимовна, мы же…
– Простите, у меня нет времени на ругань. – Посмотрела на Седакова. – Никогда не говорите никогда, Артур Витальевич. Это опасно.
С этими словами я вышла в коридор, быстро надела пуховик и, не застёгивая его, взяла сумку.
– Ярослава… – бросилась за мной Вероника.
– Меня ждут другие пациенты, – сказала и сама отперла дверь.
Звук собственных шагов бил по вискам, пока я бежала вниз по лестнице. Лифт дожидаться не было сил, как в то утро. Только вылетев на улицу, я смогла вдохнуть. Снежинки тут же упали на щёки, на нос. Я нащупала в кармане брелок от машины, но вместо того, чтобы открыть её, пошла дальше. Мне нужно было пройтись, нужно было двигаться вперёд, идти. Мне нужно было заглушить воспоминания и обиду.
– Вот тебе и никогда, Артур, – шепнула я и достала из кармана зазвонивший телефон.
На заставке была фотография долговязого худого мальчишки в тёмных очках – брата.
Я обернулась на дом, из которого только что вышла.
Земля круглая, Седаков.
Глава 2
Артур
– Ты идиот!
– Я тебе говорил, что мне не нужны никакие реабилитологи! Что это за девка?! Откуда ты её взяла?!
– Это не девка! Это сама Самохина! Ты хоть понимаешь, какого труда мне стоило уговорить её заниматься с тобой! Чёрт, Артур… Да она… Я не знаю, что сказать тебе! Ты… ты всё гробишь! Всё, что я делаю, ты перечёркиваешь в один момент! Сколько можно?!
– Я же тебе сказал…
– Что ты мне сказал?! Что ты хочешь до конца жизни в этом кресле просидеть?! Ты же врач! Ты сам говорил, что за пациента надо до последнего бороться, даже если кажется, что шанса нет. А теперь этот пациент – ты сам! Так борись за себя! Борись! Я за тебя борюсь, но я не могу сделать того, что можешь ты. Только ты можешь встать на ноги! Но нужно работать, Артур! Работать! Да, больно, долго, но…
– Да при чём тут боль?! – заорал я. – Ты ни хрена не понимаешь! Не понимаешь, какого это – взрослому мужику сидеть в этом, чёрт дери, троне! – я хлопнул по колёсам коляски ладонями.
Перед глазами стояла фифа. Черноволосая, зеленоглазая, надменная. В узких джинсах и объёмном свитере с большим воротом. Сука смотрела свысока, с жалостью, и эта жалость кишки выкручивала.
– Так ничего не изменится, если ты не переступишь через себя! – Вероника вдруг закричала: – Почему ты не ценишь, что я делаю для тебя?! Ты неблагодарная сволочь, Артур, вот ты кто! Эгоист!