Пока ехал, накрутил себя так, что был вне себя от ярости, хотя куда уже больше.

Можно было, конечно, найти Клару и разобраться со всем на месте, но я решил, что хватит с меня стресса и так. Уж лучше дождусь и заберу её отсюда подальше. И подальше от этого самца, что вьётся вокруг неё и морочит ей голову.

Клара – такая Клара. Вечно куда-то влипает. А я – такой как я. Не могу допустить, чтобы с ней случилось что-то плохое.

Поэтому я остался в машине и принялся ждать.

Пошёл снег. Ветер выл. Совсем как у меня в душе: холодно, яростно, снежно. Но ничего, главное – выдержка и спокойствие.

Правда, спокойствием и не пахло, но я убеждал себя, что благостен, как Будда, свят, как монах, справедлив, как Перун.

Клара не подкачала – появилась на крыльце здания под руку с этим элитным самцом. Судя по всему, это сейчас так принято: ходить в паре со своим психологом, будто других способов передвижения не существует, а психологи не придерживаются правила отделять рабочее и личное. А потом она будет мне втирать, что так и положено, по-другому и быть не может.

Я бы, конечно, хотел дождаться момента, когда он её бросит и насладиться триумфом, когда она будет плакать и страдать. Существовало одно «но»: я не хотел, чтобы она страдала. Она у меня такая хрупкая и ранимая, несмотря на то, что дух ей достался боевой.

Я выскользнул из машины, как ниндзя. По крайней мере, мне так хотелось думать.

– Клара, – позвал я жену.

– Опять двадцать пять! – всплеснула она руками. – Крымов, ты что, шпионишь за мной? Кажется, я тебе уже всё сказала!

– Зато я не сказал ничего, – хрустнул я шеей. – Вы куда-то шли, молодой человек? – посмотрел я в глаза её спутнику. – Идите своей дорогой. У нас с женой разговор.

– С бывшей женой, – мстительно поправила меня Клара.

– Я вас подстрахую, – успокоительно вещал этот крендель, – чтобы не сорвались.

И я увидел, как он моей Кларе ручку жмёт.

Это невыносимо.

– Всё хорошо, – любовно погладила она его грудь в пальто, – я справлюсь. Крымов, что ты хотел?

– Не здесь, – сверкнул я глазами в сторону её кавалера, что держался рядом и никуда уходить не собирался.

– Нет, здесь и сейчас! – сквозили в её глазах решительность и отчаяние одновременно.

– Пойдём, Лар, поговорим, – шагнул я к ней и взял за руку.

Нас будто током шибануло. Так, что дух выбило из лёгких. Она смотрела на меня, я на неё. Ещё немного – и опять никакого разговора не получится. Я так и чувствовал, как в воздухе вместе со снежинками летят искры.

– Нет! – миг – и напряжение ослабло. Это Клара освободилась, вырвала ладонь из моей ладони, разорвала контакт. – Никаких разговоров! Знаю я, чем это закончится, Крымов!

А затем она добавила тише:

– Оставь меня в покое, а? Ты же видишь: я стараюсь от тебя избавиться, Даня. И прошу: дай мне дышать. Хватит уже следить, заставлять делать меня то, чего я не хочу. Полтора года назад ты хотел свободы. Теперь этого хочу и я – освободиться. Перестать думать, вычеркнуть, перешагнуть, забыть.

– Ты именно этого хочешь? – прорычал я, потому что не хотел ни свободы, ни отпускать её в лапы того, кто стоял чуть в стороне и ждал, как волк добычу. Ждал мою Клару. И это начисто лишало меня башки.

Мне было сносно, пока я ничего не видел и не знал. И стало хреновее некуда, когда вот он – объект, на который моя Клара готова меня променять. Оказывается, это не одно и то же. А ещё это её сопротивление, нежелание искрить со мной рядом. Мерзкое ощущение, когда тебя вроде как использовали и выбросили. Она чувствовала то же самое, когда мы расстались?