– Зачем это?

Неприятно стоять так близко к нему. Омерзителен его взгляд. Отвратительно, как мужчина восхищенно шарит глазами по моему телу.

– Тебе у нас нравится, Вера?

– Да. Я очень благодарна, что вы с тетей Мариной приютили нас с дочерью после гибели Гриши, – я нарочно произношу громкое имя мужа, словно он даже в эту минуту может мне помочь. Как будто его сила и нерушимая любовь защищают нас с малышкой и сейчас. Даже когда моего любимого уже нет на белом свете. – И позволили оклематься от страшной потери.

На глаза наворачиваются слезы. Мне совсем не легче, хоть и прошло не так мало времени. Боль не притупилась нисколько, беспроглядная засасывающая мгла расправляет надо мной крылья и теперь. Но осознание, что я нужна Дине веселой, уравновешенной и «живой», остужает мой пыл каждый раз, немного приводя в чувство.

Жена дяди Жоры – родная тетка моего погибшего мужа, и когда случилось несчастье, она одна из немногих активно участвовала во всем, что происходило после того страшного известия. Она приезжала, отпрашивалась с работы при необходимости, сидела с Диной, когда мне не на кого было дочь оставить. Поддерживала морально и даже немного материально. И именно она предложила мне пожить у нее хотя бы несколько месяцев, пока я не войду в колею: не пристрою малышку в сад, не разберусь окончательно с работой. Я так признательна тете Марине… и от этого происходящее кажется еще более диким. Ужасным!

– Ну вот видишь. Ты у нас уже давно… нас с Мариной это не напрягает. Но… мне кажется, ты могла бы быть более благодарной.

Сердце бьется где-то у горла. У меня перехватывает дыхание. Даже интересно, как он это себе представляет?!

– Я вам крайне признательна. И в будущем, конечно, смогу отблагодарить очень весомо, – соглашаюсь я, стараясь отвлечь его. Но это и становится моей фатальной ошибкой.

– На стул сядь! – рявкает Георгий Александрович. Возраст его не слишком-то и почтенный, зато лоб уже изрыт глубокими морщинами. По виску, оставляя за собой прозрачный влажный след, ползет одинокая крупинка пота.

– Не сяду! Мне нужно к дочери, – грубо отзываюсь я, в душе надеясь, что еще удастся избежать неприличной сцены!

– Она спит, – выдает дядюшка, противно шевеля губами. У него усы и неприлично отросшая борода, но супруг тети Марины не привык безукоризненно следить за шевелюрой на своем лице. – Не мешай ей. Здесь тебе будет намного интереснее.

Я свирепым взглядом чуть ли потолок не прошибаю. Боже, какая самонадеянность!

– Георгий Александрович, давайте договоримся по-хорошему. Если я вам мешаю, надо было так и сказать. Но я уже все поняла. Сегодня же съеду. Никаких вопросов.

– Да ну, что ты. Я же говорю, нам с Мариной вполне удобно. Когда ты к нам переехала… стало как-то… теплее, что ли…

– Георгий Александрович. Дина сейчас проснется. И придет искать меня сюда.

– А мы дверь закроем. На стул, говорю, сядь. Не капризничай, девочка. Я же вижу, как ты на меня смотришь, хватит овцой прикидываться.

Он пытается погладить меня по лицу, но я уворачиваюсь.

Ну и как мне с ним бороться? Ножом размахивать?

– Что вы хотите, Георгий Александрович? Давайте я вам заплачу за каждый прожитый месяц и уеду сегодня же. Так вам нормально будет?

– Верочка. Что ты так в деньги уперлась? Давай ты просто станешь послушной девочкой. И живи у нас сколько хочешь.

Да у меня собственно желание уже отбито! Я уж сама как-нибудь. Тетю Марину жаль, она наверняка даже не подозревает, какая скотина ее дражайший супруг.

– Это нехорошо. Тетя Марина этого не заслужила, – единственное, что я могу выдавить членораздельно. И без брани.