– Нет, не нашли. Ему кто-то быстро помог, – отвечает Булат. – Парни ищут, но когда найдут, неизвестно.

– А за что ты получаешь зарплату, друг? – делаю к Булату шаг вплотную и смотрю в глаза.

– Тебе бы остыть, да бабу, Север, – абсолютно спокойно отвечает Булат, что даже бесит. – А после мы поговорим. И я надеюсь, что твои глаза раскроются и мозг заработает. За нами, – он кивает охране, а сам идёт в свою машину за руль.

А мне только сейчас доходит, что я снова, по привычке, оставил ключи в машине, и один из ребят охраны уже заводит её и отъезжает.

– Поехали, друг, – выделяет последнее слово. – Разговор есть.

Внутри всё кипит от злости и неудовлетворённости, ненависти и боли, но в машину сажусь.

Смотрю перед собой, а перед глазами стоит она. Немного уставшая, без штукатурки, в каких-то старых тряпках, но бля! Неужели нельзя было стать страшнее? Или разжиреть, на крайний случай!

– Сука! – гаркаю на всю машину и бью по торпеде.

Пластик трескается, и острые края разрезают руку. Больно, но так легче.

– Ты, бля! Прекрати портить мою машину! – орёт Булат, а я выдёргиваю руку из дыры и зажимаю второй, чтобы остановить кровь из рваных ран. – Вот мудак!

– Я и тебе сейчас втащу, понял? Ты что, в защитники записался? Ты к кому приехал? Или ты забыл, что она сделала? Как предала? Как сбежала?

– Не вяжется, – хмурится Булат, следя за дорогой. – Что-то не вяжется. Да и пацан, – добавил он задумчиво. – Ты видел его? Он же копия ты.

– Я тебя вроде ещё не бил, – смотрю на друга и не могу поймать мысль.

– Север, тебе башку остудить нужно, – повторяет Булат. – А я пока обмозгую.

– Скажи, Булат, может, и ты её тоже трахал?

– Долбоёб, – бубнит он, совершенно не меняясь.

За столько лет я научился видеть, когда человек врёт, а когда ему нечего скрывать. Но сейчас я ничего не понимаю. Когда смотрел на её фотки, думал, придушу, когда увижу. Ехал с холодной головой, знал, как всё будет. План был идеальный, но ровно до того момента, пока не уловил её запах.

И всё, что она, дрянь, выжгла напалмом, подняло башку и как зомбаки пошло по памяти.

– Я думал, ты уже давно забыл её, – вздыхает Булат, а меня снова накрывает волнами презрения и ярости.

– Она убила моего ребёнка, как я могу что-то забыть, – бросаю на Булата внимательный взгляд, но он в этот раз только хмуриться. – А потом, блядь, родила от кого-то. Не долго страдала!

– Не вяжется, – Булат сводит брови и заезжает во двор коттеджа.

Выхожу из машины и уже собираюсь в дом зайти, как разворачиваюсь к другу.

– Данные на неё и детей где?

– На почте смотри, – хмыкает Булат, засовывая руки в карманы, а губы растягиваются в оскале. – И мне покажешь.

– Нахер пошёл, – злюсь ещё. – Ты мой начальник охраны, вот и вали выполнять свою работу.

– Сейчас медика вызову, пусть руку твою подлатает, – полностью игнорируя мои слова, говорит Булат.

Смотрю на друга ещё несколько секунд и успокаиваюсь. Он тоже не отводит взгляд. Смотрю на всю ситуацию со стороны и охреневаю. Только сейчас, стоя на пороге дома, я осознаю, что потерял контроль. Впервые за столько лет я потерял контроль над собой.

– Вот теперь можно и поговорить, – хмыкает Булат, замечая перемену во мне.

– Говорить я с тобой не буду. Самому бы понять, что это было, – отвечаю хмуро.

Переступаю порог, и в кармане начинает играть мобильный. Достаю и сразу же принимаю звонок.

– Слушаю.

– Добрый день, Демьян Андреевич. Светлане Николаевне легче не становится, и Вы просили сообщить, когда придут результаты анализов, – спокойный голос врача приводит в чувство и напоминает, кто я сейчас, и что время долбоебизма закончилось давно.