- Не думай о себе много, Марин, – сразу затыкаю ее, чтобы не несло дальше. – У меня на тебя не стоит. Успокойся.

- Правда? А в Европе стоял. Еще как стоял! Забыл?

Да нет! Не забыл… Только обломится знать что-то сейчас.

- Вот только не надо вспоминать, а? – лениво встаю и начинаю одеваться. – Это сто лет назад было. Я помнить забыл.

Маринку сносит с кровати. Она чуть не падает, так торопится меня выпроводить. Злится, бесится. Наблюдаю этот взрыв, пока, не торопясь застегиваю рубашку. Она нагибается, хватает мой пиджак. Секунда и ком летит прямо в лицо. Ловлю и любопытно мне, что же дальше. Маринка стоит, уперев руки в бока. Еще немного и пена польется.

- На хрен отсюда пошел! Я тебя не звала.

- Правда? – издеваюсь со злостным наслаждением. – «Ромочка, не уходи. Останься». – передразниваю ее. – Я сам себе это говорил? Не умеешь пить, не ужирайся, Князева. И еще, боишься спать одна – реши проблему заранее, чтобы не тащить к себе первых попавшихся под руку.

- Я не Князева уже давно.

- Да наплевать, Марин. Ты Далихманова условно. Не так разве? М?

Она бледнеет, закусывает губу. На глазах опять сверкают слезы. Нет, она реально истеричка. Раньше такой не была. Теперь же то орет, то плачет. Иду сразу на выход, хотя очень хочется умыться и почистить зубы. Делать этого точно не стоит, неизвестно чем обернется. У двери собираю свою разбросанную по разным углам обувь. Закончив, касаюсь ручки дверей. Останавливает ее голос.

- Ром, исчезни из моей жизни, а?

- Как только получится, сразу же свалю. Можешь не переживать.

8. 8

Козлина. Кобель!

С остервенением мылю голову, тру волосы так сильно, что еще немного и скальп с себя сниму. Так мне и надо. Алкашка-шлюхендрия я. С бортика ванной падает шампунь и разливается. Пока выгребаю его ладошкой, чуть не поскальзываюсь.

Мыло везде. Лезет в глаза, пузырится по телу, едет под ногами. Еле дотягиваюсь, чтобы сильнее врубить тропический душ, чтобы смыть пенный ужас. Почувствовав относительную устойчивость, смываю оставшееся с тела.

Я напилась, боже. Вот позорище. Эллка подлюка подливала без конца. Ей-то что, она любого мужика перепьет, а мне по пробке потоптаться и ау. Но так хотелось снять стресс. Просто не могла уже больше в напряжении ходить. Последние события выбили из колеи напрочь.

Эллка хорошая, даже замечательная подруга. Но на любой выверт жизни у нее странное правило – напейся и потрахайся от души. Это лечение она пропагандирует с маниакальной упертостью.

Господи, нет. Ну нет же… Не-е-ет!

Я хотела с ним потрахаться подсознательно? Что я думала? Не помню. Гори в аду, подруга со своей терапией. Сучка рыжая.

Он сам меня привез. Точно. Да склеить хотел сто пудов.

Запускаю режим эспрессо. Для меня это равняется антипохмелину. Сажусь рядом, подпираю щеки руками. Непроизвольно горестно вздыхаю. Нет, ну надо же так встрять. Гоню от себя то, что он сказал, типа я сама просила его остаться. Бред сивой кобылы. Брехня. Не могла я. Слово себе дала, что не допущу больше подобного. Хочу жить, а не страдать. Хватит. А сама…

Сигнал оповещает меня о том, что напиток готов. Вытаскиваю чашку с подставки, делаю маленький глоток густой, почти черной жидкости. Какая гадость, какая гадость этот горький деготь.

Итак, я загрустила вчера, Эллка предложила развеяться. Мы начали с игристого еще у нее дома, потом продолжили в клубе. Шот, еще, еще, танцы, коктейль. Когда замутило, то пошла на улицу. Увидела перед собой силуэт и все, дальше отруб. Просто как в «Людях в черном» фонариком пиу-пиу и все, память обнулилась.