Моё лицо всегда заливается краской и жаром, когда я отодвигаю в сторону одеяло, оголяя совершенный торс, и робко касаюсь ладошкой смуглой кожи, под которой бугрятся канаты мышц.

Натренированный. Накачанный. Следит за собой.

К нему приезжают какие-то люди в чёрных костюмах и передают личные вещи. Видно, что импортные, наивысшего качества.

Я делаю всё максимально нежно и осторожно. Наверно, я сама получаю от этого восторг, когда прохожусь стерильными салфетками по телу мужчины, задержав дыхание.

Мне кажется, я прикасаюсь к иконе. Я будто впервые в жизни вижу воочию знаменитость, сошедшую с обложки самого топового журнала.

Боже, это действительно так!

— Да… Потрогай меня ещё…

Дёрнулась, когда на моём тонком запястье вдруг резкой хваткой сомкнулась сильная мужская ладонь.

Он очнулся!

Но глаза мужчины пока были закрыты. Он словно пробуждался и видел какой-то весьма приятный сон.

Вяземский провёл по своим губам языком, я зависла над этим жестом. Залюбовалась им…

— Не здесь, малышка.

Впервые услышала его голос…

Он низкий, с хрипотцой. Опасно-сексуальный. Мурашки хлынули вихрем.

Я часто представляла себе две вещи: как будет звучать его голос и какого цвета у него глаза, когда он очнётся.

И то, и то меня не разочаровало.

— А тут.

Он сбивает меня с толку и застаёт врасплох.

Вяземский нагло опускает мою руку к своему паху и засовывает под резинку спортивных штанов.

3. Глава 2.

— Прекратите! — щёки вспыхивают как факелы, я вырываюсь и отскакиваю от негодяя как можно дальше. — Да что вы себе позволяете?!

А он, оказывается, тот ещё мерзавец!

Засунул мою руку себе в штаны, заставив схватиться за твёрдый, выпуклый бугор.

Вяземский немного приподнимает голову и теперь совершенно бессовестно лапает меня раздевающим взглядом. С видом, будто ему можно всё.

— Вижу, вам уже лучше! — язвлю я, чувствуя прилив раздражения.

Моя ладонь пульсирует, на ней до сих пор ощущается его твёрдость, а от стыда хочется немедленно убежать.

— Виноват, — дерзость в поведении зашкаливает, — сон приснился один… Знаешь какой?

Он со мной на ты.
Это переходит все границы.

— Мне нужно работать, — отворачиваюсь, нервно поправляя на себе халат. — Вы очнулись, это хорошо. Как себя чувствуете?

Я нервно продолжаю дёргать края халата, будто он внезапно стал мне мал. Преследуют ощущения будто я вообще оказалась перед ним голой.
— Эротический, — нагло заявляет, — с тобой в главной роли.

— Так, ну всё! Пойду доложу Павлу Степановичу.
И я пулей выскакиваю в коридор, умирая от жара и стыда. Мчусь не в ординаторскую, а в уборную и умываю лицо холодной водой.
Сюрприз, так сюрприз.

Пациент оказался высокомерным, озабоченным нахалом, думающим, будто он король мира.
Вот это я попала! Неужели он теперь будет постоянно руки распускать?

А эти глаза?

Я впервые увидела его глаза…
В них можно утонуть. Какие пронзительные, хитрые, бездонные. Глубокого, обсидианового цвета. Мне они напомнили глаза ядовитой кобры.

— Варя! — в дверях уборной появляется Оксана. — Ты нормальна, да? Ты почему пациента бросила и бестактно свалила? Он же только после операции очнулся!

— Я… Только на минутку, в уборную. И к Сте…

— Не ври! Тебя уже пятнадцать минут нет на месте, привет от Степановича!

Как пятнадцать минут?

Удивлению нет предела. Слишком глубоко в мыслях погрязла, думая о нём.

— Ты еще здесь? — рявкает старшая медсестра.

— Я как раз поговорить хотела насчёт Вяземского…

— Павел Степанович пять минут назад ушел на операцию, будет часов через шесть.

Ого!

Ладно, напишу ему объяснительную.

— А ты немедленно возвращайся к своим обязанностям или получишь штраф.