Мы продолжаем курить с Рудковским и говорить о делах. Но нахуй, какие дела, если мысли мои все сейчас о ней. Раздербанила меня, сука, мозг в кисель превратила, а член в кремень!

А потом я чувствую, как моей руки касаются нежные, теплые пальцы. Мурашки вихрем несутся. Я понимаю, Земфира что-то мне в ладонь вложила, предварительно проведя, якобы случайно, ладонью по выпирающей ширинке.

Записка?

— Я отойду.

Поднимается на ноги. Покручивая упругой попкой, на тонких каблучках цокает в сторону уборных.

Высокая, грациозная. Богиня, блять. Где же ты пропадала? Ты в курсе, что чуть не убила меня?

Незаметно записку разворачиваю и читаю:

“Илья, пожалуйста, выйди в уборную! Мне очень нужно с тобой поговорить!”

Звучит как какой-то зов о помощи.

И у меня ломка. Тряхнуло капитально. Мне просто хочется узнать, где она была?! Куда от меня сбежала и чем занималась все эти годы.

Рудковскому звонят, хрыч толстозадый извиняется и уходит на террасу, покряхтывая, словно старый сухой пень.

— Важный разговор, прости, Илья.

Я остаюсь один.

Закидываюсь еще вискарём, поглядывая на двери уборных, в какой-то момент психую.

Всё, хватит. Я должен… Просто спросить… Просто поговорить минуту… Так нельзя, всё-таки тесно знали друг друга и были очень близки.

Подрываюсь, быстрым шагом семеню вслед за Земфирой. Меня шатает, перед глазами плывёт. Подташнивает. Я жутко пьян.

Почти с агрессией дверь толкаю, а она сидит на раковине, грациозно выгнув спину. Раздвигает ноги и прямо при мне стягивает с себя вниз к щиколоткам чёрные, кружевные трусики.

— Илюш, — шепчет томно, с грустью в глазах, — я скучала…

14. Глава 13.

Сука!!! Бл*****ть! Миллиард матов!

Земфира сняла трусы и смотрит на меня горящими глазами. Улыбается порочно и начинает манить пальчиком.

— Хочешь туда?

Платье повыше задирает, показывая мне свою гладко выбритую, аккуратную киску.

— Ты больная?! — ору на неё, отворачиваюсь. — Пьяная вдрызг! Немедленно трусы надень обратно и в зал возвращайся! Твой любовник устроит нам разнос!

Штырит. Корёжит. Пальцы дрожат, сердце в агонии бьётся. Как теперь жить? Очередное долбанное испытание в мою жизнь пожаловало.

— Веня? — хихикает. — Не устроит. Он не узнает.

Спрыгивает с раковины, приближается. Я валить собираюсь, она не позволяет.

— Ты всегда обо мне мечтал, Вяземский! — подкрадывается и обнимает сзади, прижавшись большими сиськами к спине. — Вон она я. Здесь. Как тебе мой образ?

Пиздецки.

— Так бери, чего ломаешься? Я не против. Я тоже тебя очень сильно хочу.

И её руки начинают медленно скользить по моему животу вниз к паху. Воздух не поступает больше в лёгкие. Меня будто жарят на сковороде. Терпение висит на тонкой ните. Как мне сдержаться?! Я же не монах! И я болен… Серьёзно болен манией траха.

— А это, вот, подарок, — она что-то вкладывает мне в карман пиджака. — Прости, что долго тебе не писала, не звонила. У семьи проблемы были, мы были вынуждены скрываться. Потом то, да сё. За границей я потерялась. Потом Веня… И, представляешь, он сказал, что надо на встречу съездить, а тут ты. Надо же, судьба.

Её шаловливые пальчики заскользили к брюкам… Залезли под резинку трусов, коснулись головки члена.

— Я ЖЕНАТ! — рычу, выдёргивая её руки из своих трусов. — Да что ты творишь!!! Пьяная, проспись, Земфира!

— А жене мы не скажем…

— Да блять! У меня ребенок и второй вот-вот родится!

— Разве в наше время дети — это замок на члене? Вяземский, да кто узнает, ну? Всего лишь немного пошалим. Я скучала… — опять в трусы настойчиво рукой полезла. — Мне тебя не хватало… Понимаю, у тебя своя жизнь, у меня своя. Давай хотя бы один раз секс? Закроем гештальт. Нам полегчает. Успокоимся. Разбежимся.