– Это моя работа, – вежливо отвечаю я.

– И я вам очень признательна за то, как вы ее выполняете.

Женщина с тревогой спрашивает:

– Мария Андреевна, скажите, пожалуйста, жизни Дениса сейчас ничего не угрожает? Как вы считаете, может, отправить его в Москву? У меня есть знакомые доктора в Склифе, его там хорошо обследуют.

– Думаю, это ни к чему. Перелеты ему пока что противопоказаны, да и наши специалисты ничуть не хуже московских. Он находится под наблюдением докторов двадцать четыре часа в сутки, и я лично постоянно присматриваю за ним, поэтому можете не волноваться.

– Как я могу отблагодарить вас, Мария Андреевна? – всхлипывает женщина. – Скажите, что я могу для вас сделать?

– Ничего, – улыбаюсь я. – Для меня самое главное – это живые и здоровые пациенты.

Прощаюсь с матерью Дениса и возвращаю ему телефон. Выхожу из палаты, подхожу к окну в коридоре, и, набрав полную грудь воздуха, едва слышно произношу:

– Самое главное – живые пациенты…

Мое тело вновь пробирает дрожь.

Как и в тот день, когда обычный московский летний вечер в одночасье превратился в ад.

Я знаю, что смерти на операционном столе были и будут в моей практике, но… если снова случится что-то подобное, как тогда, то я точно не вынесу.

Слава богу, что я сама осталась жива. Хотя у меня были все шансы отправиться вслед за умершим пациентом на тот свет…

Выбрасываю из головы дурные мысли.

«Это было очень давно, – успокаиваю себя, идя в кабинет главврача, чтобы обсудить кое-какие вопросы. – Я далеко от той больницы. Я далеко от Москвы. Все, хорошо. Все хо-ро-шо…»

Подхожу к кабинету и вижу через приоткрытую дверь мужчину в черной рубашке, стоящего ко мне спиной.

– Значит, я могу прямо сейчас поговорить с пострадавшим? – спрашивает он и я узнаю знакомый голос. – И еще такой вопрос, Федор Аркадьевич: лекарства Денису нужны какие-нибудь?

– Нет-нет, что вы, – торопливо отвечает главврач. – Больница обеспечивает его всем необходимым. Вы, Руслан Александрович, и так на протяжении многих лет помогаете нашей больнице. А насчет пострадавшего с другой яхты, да, вы можете хоть прямо сейчас пойти к нему. Идемте, я провожу вас в его палату.

И, вставая с кресла, спрашивает:

– А я говорил вам, что хирург, который провел наисложнейшую операцию и спас жизнь вашему сыну, является женой того самого пострадавшего с другой яхты?

– Женой? – удивленно переспрашивает Руслан. – Но как мне известно на той яхте была влюбленная пара, которая устраивала романтический вечер.

– Да, все верно… – вздыхает главврач. – Муж нашего хирурга был с другой. И это нас всех повергло в шок.

Я багровею от злости.

Кто дал право главврачу обсуждать мою личную жизнь с родственниками пациентов?!

Почему он всем подряд треплется о том, что мой муж отдыхал на яхте с другой?!

Федору Аркадьевичу почти шестьдесят пять лет, на пенсию пора, а он сплетничает как молодая девица.

Они выходят из кабинета и застывают.

– Мария? – вопросительно смотрит на меня Руслан.

В трехсекундной паузе я понимаю по его взгляду, что он мне сочувствует из-за ситуации с романтическим ужином и любовницей мужа.

А главврач быстро находит причину ретироваться.

– Мария Андреевна, проводите Руслана Александровича в палату вашего мужа. Он хочет обсудить с ним кое-какие детали, касающиеся аварии и компенсации.

И, сделав вид, что кому-то звонит, уходит обратно в кабинет.

– Идем? – спрашивает Руслан, а я резко прижимаю указательный палец к левому глазу.

Попало что-то. Блин, так больно колет.

Веду его по коридору к палате Кирилла и без конца тру глаз.

– Мария, стойте.