Саша ушла в свой угол и принялась впихивать в собственный рюкзак тетради и выписки, стараясь говорить как можно спокойнее:
– Короче, так. Я в библиотеку, буду там до закрытия. Это до шести. Вернусь когда – чтобы этого вот здесь не было, поняла? Ты поняла или нет?
Она дождалась потерянного кивка Ксюхи, лютуя на нее и на себя, впихнула последнюю стопку бумаг – смяла и порвала, кажется, все на свете, да чего уж теперь, – и зашагала к двери, накидывая кофту на ходу. Из открытой двери в спальню пахнуло одеколоном Матвея. Сашу перекосило, и она, обуваясь, прошипела:
– И этого – чтобы духа не было, никогда! Поняла?
– Разоралась-то, как будто… – начала Ксюха, распаляя себя, да так и не смогла – сникла.
Саша вышла, грохнув дверью, лифта ждать не стала – быстро сбежала по лестнице, разок едва не вывихнув лодыжку. Развеялась слегка, вытеснив злобой обиду, – а на улице все равно разревелась.
И, конечно, сразу позвонила мама. Как чует.
Нет, просто совпало. Даже по поводу голоса всего полминуты мучила, согласилась с тем, что у дочери может быть простуда, ритуально попросила не бегать без шапки и шарфа – и перешла к делу:
– Саша, папе позвони, пожалуйста.
– А что такое? – спросила Саша, замерев.
– Его поддержать надо, а у меня не получается в последнее время, ты же видела – наоборот выходит. Я уж как его просила не идти к начальству пока, и вот… Саш, неприятности у папы на работе. Увольняют его.
Глава седьмая
Оксана влетела в кабинет, нервно сжимая файлик с бумагами, замерла у стола Митрофанова, огляделась и сдержанно спросила:
– Где Митрофанов?
Народ, углубленный в отчеты, не обратил внимания, только дисциплинированная Савельева оторвала голову от бумаг, поморгала, отматывая оперативную память к вопросу начальницы, огляделась и предположила:
– Гуляет, наверное.
– Какое гуляет? До перерыва час еще.
– Тогда в туалете.
Оксана, зверея, звучно швырнула файлик на стол – народ вздрогнул, поднял и тут же опустил головы, – и уставилась на Савельеву. Савельева посмотрела в ответ и холодно продолжила:
– Или в кафе, или домой пошел.
И снова уткнулась в бумаги.
Оксана потюкала ногтями по столешнице, схватила файлик, чуть не обрушив на пол лоток с издевательски аккуратными стопками документов, и ушла, бросив:
– Я на выезде, если что срочное, пусть звонят.
Митрофанов и впрямь нашелся в кафе – в той самой «Наташе». Сидел за дальним столиком у окна перед пустой чашкой кофе. И, как ни странно, почти сиял.
По телефону разговаривает. Радость у него такая.
Оксана секунду постояла у столика, сверля Митрофанова взглядом, потом привычно уже швырнула файлик на стол. Митрофанов бегло покосился на бумаги и продолжил в трубку:
– Ну что ты, Саньк. Все нормально будет. Отдохну, съезжу куда – хочешь, вместе с тобой? Да хоть сейчас. Почему, во Вьетнам или Тай можно вполне, завтра или с выходных.
Оксана вздохнула, отодвинула стул, села и жестом пресекла намерения легшего на боевой курс официанта. Митрофанов невозмутимо продолжал:
– Мама? Так у нее-то работа, видите ли, то-се, ее ж не… Сама поговори, может, захочет. Я – нет. Санька, давай потом. Да. У тебя-то как? А с голосом чего? Понятно, без шапки опять, мамки на тебя нет. Тоже простыл, ага. И на меня, получается… Тем более про Вьетнам подумай. Ладно, ладно. Спасибо за звонок. Не переживай. Целую.
Он отложил телефон, все так же задумчиво улыбаясь, повернулся к Оксане и церемонно поздоровался.
– Здравствуйте, Даниил Юрьевич, – зло сказала Оксана. – Довольны?
Митрофанов секунду подумал и с некоторым изумлением признался: