– А как вы поняли, что перед вами ваш человек?

– Как-то очень быстро. Настя три года писала для журнала «Фома», я знал, что у нас есть такой автор, но мы никогда не встречались. Однажды, я просто шел по редакции, смотрю: сидит девушка, печатает. Я спросил у своего коллеги и друга, кто это. Он удивился: «Это Настя Верина, ты не знаешь что ли?» Я сразу пригласил ее – срочно «обсуждать материал».

Был такой случай. У нас уже дело шло к свадьбе. Однажды у меня был эфир на радио, и я потом спросил у Насти, как ей. А поскольку она человек серьезный и обстоятельный, то стала объяснять, что понравилось, что нет, и даже критиковать. По-хорошему критиковать. Но я как-то немножко не ожидал, и мы даже повздорили. Она рассказала об этом своему духовнику, а он ей: «ты определись, кем хочешь быть – женой или критиком? если критиком, тогда это другая история».

Я не хочу сказать, что она все время мной восхищается. Просто это и правда совсем другая история. Мне есть с кем обсудить рабочие моменты. При этом Настя что-то мне подсказывает, более того, я сам часто прошу у нее совета.

– Ваша супруга не работает?

– По профессии она преподаватель японского языка, но с момента рождения Лизы пока не выходила на работу.

– Каково ей сидеть дома?

– Вот как мамины заботы можно назвать словом «сидеть»? Я думаю, ей непросто, но это не та тяжесть, которая приводит к разговорам типа «ой, я деградирую, срочно нужно выходить на работу!». Во-первых, ей скучать некогда, во-вторых, с этими, как я их называю, «тремя поросятами», правда интересно. А в-третьих, она читает, иногда пишет сама, у нее есть круг своих интересов и друзей.

– Получается, у нее за годы родительства мало что меняется, только детей становится больше. А вот у вас как раз произошли серьезные перемены: были завкафедрой и главным редактором журнала – стали председателем Синодального информационного отдела. Как это повлияло на ваше отцовство?

– Ну как повлияло? Старшую, Лизу, когда она маленькая была, я часто купал сам. Среднюю, Аньку, – всего несколько раз, а Рому – почти никогда. Потому что Лиза родилась раньше, чем произошли перемены на работе, еще в прошлой жизни.

– То есть главное отличие – нехватка времени?

– Безусловно, стало меньше времени, но дело даже не в этом. Когда меня назначили, я разговаривал со Святейшим Патриархом, советовался, и он сказал, что надо выполнять свою работу «с пониманием высокой ответственности за каждое сказанное слово». Конечно, просто так болтать языком никогда не нужно, и евангельский принцип говорит о том, что за каждое праздное слово человек даст ответ. Но мы понимаем, что есть разные уровни ответственности. А когда любое твое слово может быть интерпретировано как позиция Церкви, то тут десять раз подумаешь, как сформулировать ту или иную фразу.

– Не получилось ли, что ваша профессиональная деятельность отняла вас у семью?

– Знаете, это вопрос в плоскости: что важнее – семья или работа? Я считаю, это неправильный вопрос: их нельзя сравнивать, взвешивать на одних весах. Семья – это жизнь. Работа – это работа, служение. Мне в жизни повезло: я никогда не занимался тем, что мне неинтересно. Я знаю, некоторые люди ищут себя до сорока лет, некоторые – всю жизнь. У меня такого не было. По окончании института у меня сформировалась четкая позиция: хочу преподавать. И я остался преподавать. Мне нравилось делать журнал. Я и сейчас работаю по профессии, которая мне интересна. Это не моя заслуга, это такой подарок Небес, что у меня не такая работа, где «папа просто зарабатывает деньги». И для семьи это тоже важно, это создает определенную атмосферу.