Как написал в первом томе своего «Спутника провинциального модника» величественно притворный аристократ лорд Уимси:

Традиционалист заявляет о своей принадлежности к университетской или другой элите значимыми для этой элиты расцветками и узорами, таинственными геральдическими знаками, чаще всего позаимствованными у британских школьных, клубных или военных товариществ. Плутократ предпочитает крупные, броские итальянские шелковые галстуки с вызывающими геометрическими узорами (помните галстуки «power suit»-эры?) или узорами, составленными из причудливых механизмов, теннисных ракеток, клюшек для гольфа, фигурок Пьеро или человеческих черепов. Традиция оформления богемного галстука стара, как сам галстук. В добрые старые времена художники своей рукой расписывали свои галстуки. Соответственно, галстуки существовали и кубистские, и вортицистские, и футуристские. Авангардные галстуки можно было увидеть и в интеллектуально-литературном сердце Лондона, районе Блумсбери, и в цюрихском дадаистском клубе «Cabaret Voltaire». Раскраска галстуков британских художников иногда напоминала «слепящий камуфляж», созданный вортицистом Эдуардом Уодсвортом для маскировки военных судов во время Первой мировой войны, тогда как итальянский футурист Джакомо Балла придумал галстук с электрической подсветкой. Отца-основателя вортицизма Уиндема Льюиса мы видим на фотографиях в шарфах и галстуках, напоминающих художественные абстракции дизайнателье «Omega Workshops». Сальвадор Дали не только придумывал галстуки для себя и для производства, но и имел обыкновение носить их по несколько штук одновременно.

Создается впечатление, что галстук со всей своей откровенной бесполезностью является чем-то типа оригинального арт-объекта, который еще можно на себя и надеть. Выходит, что галстук может быть не только символом братства, единства или солидарности, как о нем чаще всего думают, но и средством выражения абсолютной индивидуальности и неукрощенной эксцентричности. Как это ни забавно, галстук может в одно и то же время являться символом и конформизма, и бунта.

Одной из главнейших модных характеристик галстука является его ширина. Эмпирическое правило гласит, что ширина мужского галстука не должна превосходить ширину лацканов пиджака. Во второй половине пятидесятых и начале шестидесятых, когда модернизм достиг своеобразного культурного апогея, мужчины одевались в узкие костюмы с узкими лацканами и такими же узкими галстуками (как это опять стало модно делать сегодня). Но потом, в конце шестидесятых и начале семидесятых, галстуки вновь стали толстеть на волне распространявшейся с Карнаби-стрит неоэдвардианской эстетики психоделического пижонства. Сержант Пеппер не носил тощих галстуков. В воздухе носилась жажда избытка и перебора буквально во всем, и жажду эту полностью удовлетворяли старые винтажные галстуки, которые не только соответствовали новой эстетике стилистического раздолбайства, но еще и продавались за сущие гроши. Главный закон моды гласит, что любая вещь входит обратно в моду после того, как рухнет на самое дно винтажной пропасти, будет подхвачена нищей, но стильной молодежью, а потом замечена и скопирована самыми крутыми фэшн-дизайнерами. Одним из первых пропагандистов возвращения широкого галстука был молодой дизайнер галстуков по имени Ральф Лорен. Потом галстуки не прекращали расти вширь до тех пор, пока не растолстели дюймов до пяти, а после этого маятник галстучной моды в очередной раз качнулся в обратную сторону.