– Но нельзя же вовсе от него отказываться! Вон Бранзилльо отбросил всякое благоразумие и сошел с ума.

– Ладно, Сэнди, – сказал Деннис. – Я с тобой согласен. Но что произошло?

Мег посмотрела на Чарльза Уоллеса, однако тот снова ушел в себя.

– Как бы нам этого ни хотелось, – отозвался Сэнди, – но причуды погоды здесь, на северо-востоке Соединенных Штатов, никак не влияют на то, нажмет или нет какой-то безумец в Южной Америке на кнопку, чтобы развязать войну, которая, очень может быть, подведет итог всем войнам.

Ребенок шевельнулся в животе у Мег, напомнив о жизни.

– Папа, а президент собирался звонить еще?

– Он сказал, что позвонит, когда… когда появятся какие-нибудь новости. Те или иные.

– В течение двадцати четырех часов?

– Да. Не хотел бы я сейчас находиться на его месте.

– Да и на нашем несладко, – сказал Деннис. – Поразительно, как только мир в это вляпался?

Чарльз Уоллес продолжал смотреть в окно:

– Снег прекратился. Ветер сменился на северо-западный. Тучи расходятся. Я вижу звезду.

Он отпустил штору.

Миссис О’Киф кивком указала на него:

– Ты. Чак. Я пришла из-за тебя.

– Почему, Ма? – мягко спросил Чарльз Уоллес.

– Ты знаешь.

Он покачал головой.

– Останови его, Чак. Останови Бешеного Пса Брана… Останови его.

Миссис О’Киф выглядела сейчас старой и маленькой, и Мег поразилась: как она могла с такой силой надавить ей на плечо? И еще миссис О’Киф дважды назвала Чарльза Уоллеса Чаком. Никто никогда не называл его Чаком. Изредка – просто Чарльзом, но Чарли или Чаком – никогда.

– Миссис О’Киф, хотите чаю? – спросила миссис Мёрри. – Или кофе?

Миссис О’Киф невесело засмеялась:

– Ну да. Не слушаете. Думаете, я деревенщина. Умные больно, слушать такое. Чак знает. – Она снова кивнула в сторону Чарльза Уоллеса. – Утром сегодня встала – не собиралась идти. Потом мне что-то велело идти, хочу или не хочу. Не знала, почему, пока не увидела тебя с их большими древними глазами, и Слово начало возвращаться ко мне, и я снова поняла, что Чак не дурачок. Думать не думала про это Слово, Чак, от бабули и доныне. Ты его получил. Используй. – Миссис О’Киф приостановилась, чтобы перевести дыхание. Они впервые слышали от нее такую длинную речь. Тяжело дыша, она закончила: – Я хочу домой. – Но никто не отозвался, и она повторила: – Отведите меня домой.

– Но, миссис О’Киф! – попытался подольститься к ней Деннис. – У нас же салат, с помидорами и авокадо, а потом будет горящий сливовый пудинг!

– Да пусть сгорит твой пудинг. Я сделала, зачем пришла. Отведите меня домой.

– Как скажете, миссис О’Киф. – Мистер Мёрри встал. – Дэн, Сэнди, кто из вас проводит миссис О’Киф домой?

– Я, – вызвался Деннис. – Сейчас принесу ваше пальто, мэм.

Когда машина отъехала, Сэнди проговорил:

– Ее ведь почти можно принять всерьез.

Старшие Мёрри переглянулись, и миссис Мёрри ответила:

– Я и принимаю.

– Да брось, мама! Что, всю эту чепуху с молитвой и Чарльзом Уоллесом, который в одиночку остановит Бешеного Пса Бранзилльо?

– Не обязательно слово в слово. Но я принимаю миссис О’Киф всерьез.

Мег встревоженно взглянула на Чарльза Уоллеса, потом обратилась к матери:

– Ты всегда говорила, что она не так проста, как кажется на первый взгляд. Наверное, сейчас мы увидели часть этой «непростоты».

– Хорошо бы, – сказал отец.

– Ну ладно, но что тогда это было? Это же… это же неестественно!

– А что естественно? – спросил Чарльз Уоллес.

Сэнди приподнял брови:

– О’кей, братишка, и что же ты станешь делать? Как планируешь остановить Бранзилльо?

– Не знаю, – серьезно ответил Чарльз Уоллес. – Я воспользуюсь этим Словом.