– Знаешь, я действительно все их прочел, – так же весело сообщает Иван. – И у меня нет пиарщика.

А вчера вроде как еще был… то есть была.

– А это что за пусечки? Ты коллекционируешь машинки? – тоном маленькой девочки тянет Анжелика, выдергивая с полки желтое нью-йоркское такси размером с пачку сигарет.

– Аккуратнее, это моя любимая! Мне друзья привезли, в подарок.

– А подари мне что-нибудь! – Анжелика вернула на место желтую машинку, вытянула длинный блестящий автомобиль с большими колесами и ногтем пытается подцепить крохотную дверцу.

– Осторожно! Это «Роллс-ройс Фантом», 1939 года, коллекционная модель.

– А это что? – Анжелика, соскочив с барного стула, уже вовсю хозяйничает в Ванькиной коллекции.

– Это «Паккард Виктория», год выпуска, если я не ошибаюсь – тридцатый. Слева от него – это «Форд Зеро», вообще начала века. Смешной, правда? Рядом – кстати, «Майбах Цеппелин», такой выпускали тоже примерно в тридцатом году. Красавец, да?

– «Майбах»? Круто! Ну, я, конечно, предпочту «Майбах» в настоящую величину и поновее, – хохочет Анжелика.

– Не сомневаюсь! – улыбается Иван.

– У каждого артиста дома есть полочка с наградами! – чешет без остановки Ажелика, вернувшись на барный стул. – У меня вот есть. Правда, их немного, все премии, которые вручались группе, остались у нашего продюсера. Но, знаешь, там есть диплом с двух музыкальных фестивалей, награда «Персона года» от одного женского журнала… Такая прикольная женская фигурка из бронзы. А у тебя есть что-нибудь?

У Ивана нет никакой полки для наград. По крайней мере, я не заметила.

– Знаешь, мне кажется, стоит заводить полку для наград только тогда, когда тебе дают что-то действительно стоящее. «Оскара», например. Я пока не сподобился. Разные дипломы пяти-шести летней давности с конкурсов молодых талантов не в счет. А награды нашего коллектива, от которого я недавно, скажем так, отпочковался, также остались у моих бывших коллег. Однако… думаю, совсем скоро я все-таки поставлю на полку весьма престижную статуэтку.

– Какую? – оживляется Анжелика.

– Дело в том, что я номинирован на престижную музыкальную премию от нового телеканала Neo TV…

– Да, да, я что-то слышала. В какой номинации?

– Дебют года в стиле хип-хоп, – в голосе Ивана явно слышится удовольствие. – Между прочим, премия вручается в этом году впервые, и мне особенно приятно…

Беседу прерывает громкий телефонный звонок.

– Какого черта? – восклицает «жаба».

– Ой, это мой! – всплескивает руками Анжелика. – Ленусь, дай сумку!

– Стоп, моторы! – с плохо скрываемым раздражением командует первый оператор.

– Ликуся, я же просила отключать мобильний! – говорит «жаба». Анжелика кивает и подносит к уху блестящий понтовый телефончик, который ей протянула визажистка.

– А, Марсель! – восклицает Анжелика, и, улыбнувшись, как кошка, переходит на беглый французский. Иван так и остается сидеть с открытым ртом, оборванный на полуслове.

– Пять минут перерыв, и продолжаем! – сообщает продюссерша.

– Где можно покурить? – интересуется оператор в рубашке.

– На кухне, – отвечает Иван.

Из зала мимо нас с Андреем тянется вереница людей. Я встаю с пола, чтобы мне ненароком не наступили на ногу. Последним выходит Иван, оставляя в зале Анжелику болтать со своим невидимым французским другом.

– Курица! – говорит он едва слышно. – Мы такими темпами до ночи тут сидеть будем.

А можно, я пойду домой?

Шум, голоса, басы, пульсирующие где-то в селезенке. Стробоскопы, зеркала, и в этих зеркалах – бесконечная вереница лиц, спин, локтей, коленок. Запах духов и сигар, флирта и похоти, скуки и истерики. Проплывает официант с подносом, полным пустых бокалов. Пристраиваясь к нему в фарватер, поднимаюсь по узкой лесенке куда-то вверх. Выныриваю из-за широкой мужской спины, обтянутой блестящим пиджаком, и тут же слепну. В глаза мне смотрит лампа от телекамеры.