Один Иван был молодцом. Терпеливо ответил на все тетушкины вопросы, вежливо поинтересовался здоровьем и вежливо выслушал ее длиннющий отчет. Он вообще как-то повзрослел за последнее время, посерьезнел, много занимался, возился с детьми и стал самой надежной Вариной опорой: она находила, что он очень похож на Василия, а для нее это была высшая похвала.

Но, как выяснилось, все эти разговоры были только разведкой. Серьезная беседа – беседа, ради которой тетушка предприняла это путешествие, – состоялась поздно вечером, когда они остались одни. Начала ее тетушка весьма своеобразно.

– Караул, – объявила она, войдя в Варину комнату и удобно, надолго усаживаясь.

– Что – караул? – не поняла Варя.

– Я кричу «караул», Варвара, – строго сказала почтенная дама. – Семья стоит на краю бездны. Впрочем, я так и предполагала, что она стоит на краю. Да, представь себе, предполагала. И кричу «караул».

– Неужели все так уже скверно? – улыбнулась Варя, хотя тетушкино вступление несколько зацепило ее самолюбие. – Что же вас беспокоит?

– Ты, – сказала тетушка. – В первую голову ты. Почему здесь нет управляющего?

– Он уехал после похорон.

– Он был честен?

– Он мамин брат.

Варя всегда определяла Захара как брата мамы, но никогда – даже в мыслях – не считала его своим дядей. Так уж повелось в семье, так сложилось, и не только она – все ее братья и сестры считали Захара лишь родным братом матери.

– Захар? Знаю его. Мужик разумный и хозяйственный. Почему уехал?

Варя пожала плечами.

– Он человек вольный.

– Вольный? Надо было лишить воли: дать землю, женить.

– Захар хотел жениться, да невесты маме не нравились.

– Ах, Анна, Анна! – Тетушка неодобрительно покачала головой. – И что же, слушался? И женщины у него не было?

– Была. Солдатка, вдова, ребенок у нее от него. А все равно ушел. Сказал, что дело заведет в Москве.

– Значит, обидели, – убежденно сказала Софья Гавриловна. – Узнаю́ братца Ивана: меня не щадил под горячую руку – такое бывало. Ну да ладно, сама этим займусь. Найду и верну.

– Считаете, что я не справлюсь с хозяйством?

– Отчего же? Справишься, девица разумная. И характером в папеньку. С хозяйством ты справишься, Варя. С собой не управишься.

– То есть?

– Муж нужен. Пора уж, пора, засиделась. А нам, женщинам, нельзя на родительских ветвях засиживаться: червивеем. Кошечек заводим, собачек, приживалочек или, того паче, любовников. Не красней, голубушка, не красней: мы обе женщины.

– Очень вас прошу, тетушка, оставить этот разговор.

– Нет, не могу, не взыщи. – Софья Гавриловна развела руками. – Это не разговор, Варенька, это предназначение твое, судьба. Либо в линию она пойдет, либо в тупик упрется, серединки нет. Анна Тимофеевна, матушка твоя, царство ей небесное, мужа тебе не приглядывала?

– Она считала меня взрослым человеком, тетя.

– Она считала тебя ребенком, – отрезала Софья Гавриловна. – Ну ладно, будем искать.

– Что искать? – испугалась Варя.

– Супруга, сударыня, супруга тебе достойного искать будем. Здесь, в глуши, на тебя разве что медведь выскочит.

– Тетя, мне очень неприятна эта тема, – сухо сказала Варя. – Давайте прекратим ее и…

– А уж и прекратили, – сказала тетя. – Уже прекратили, и нет никакой темы. А есть я, твоя тетя. Единственная твоя тетушка. Ты ведь любишь меня, Варенька?

– Тетушка! – Варя нежно поцеловала почтенную даму. – Разве я дала повод сомневаться?

– А раз любишь, значит, зимой переедешь ко мне.

– Нет, дорогая моя тетя, не перееду. Очень бы хотела, поверьте, да не могу. Вот Машу я к вам отправлю.

– И Машу отправишь, и Наденьку, и сама приедешь.