Ладно. Проехали. Если надо, и его ушатаю. С собаками у меня разговор короткий. Я трех натасканных овчарок голыми руками замочил в лесу. Во время погони.

— Ну что, хозяйка, я готов к работе. Где у вас тут инструменты? Имеется такое добро?

Аля заулыбалась, вышла мне навстречу с саженцами в руках. Чумазая вся, но такая… такая привлекательная и милая. На кончике носа засох кусочек глины. Я не удержался. Щёлкнул её по носу, а потом, улыбаясь до боли в скулах, быстро погладил это место. Алевтина охнула, растерялась. Хорошо, хоть пощёчину не влепила за то, что посмел прикоснуться.

— Испачкалась. Не удержался.

— Пойдём. Покажу, где у нас лежат инструменты, — тоненьким-тоненьким голосочком.

***

Да, над рухлядью я пропотел целых три часа.

Дырищу в крыше, что подтекала, подлатал. И по мелочи — например, позабивал гвозди.

Алечка в саду копошилась — картоху, чё ли, сажала. А я в этот момент смотрел на красотку с высоты одноэтажной пятиметровой халабуды, усердно работая молотком по черепице. Интересно, а что, если…

— А-а-а! — заверещал, наблюдая за реакцией Дюймовочки. — Падаю.

— Нет! — малышка резво вскочила с корточек, со всех ног бросилась в сторону парадного входа. Глазки горят огнём, лихорадочно оглядывается по сторонам, меня выискивая. Когда неслась на мои вопли, пару раз споткнулась и косынку потеряла.

Блин. Она волновалась за меня. Это так ох*енно!

Что и требовалось доказать. Я ей небезразличен.

Нам просто нужно лучше узнать друг друга. И всё будет. Я про поцелуи… и ласки ниже пояса. Пока только наши отношения застряли на точке «улыбка, опущенный взгляд в пол, красные щёчки». Даже прикосновения — и те даются с превеликим трудом. Что ж, поиграем в игру «Как приручить дикую кошечку за неделю». Думаю, справлюсь. В противном случае рехнусь нафиг от грёбанного воздержания и желания войти в её красивые глубинки по самое «до предела».

— Ты как? Тебе больно? — всхлипнула она.

Небольшая аккуратная грудка быстро-быстро колыхалась под хлопковой сорочкой в мелкий цветочек. Смотрела на меня вверх, задрав голову к небу, а я еле-еле сдерживал улыбку.

— Мне хорошо. Очень даже. Показалось.

Хмыкнула, круто развернулась на носочках и удрала прочь, опять в свою песочницу.

***

Я работал, не покладая рук, до самого заката. Подлатав крышу, принялся рубить дрова. Вымотался. Наверное, поэтому у меня периодически кружилась голова и темнело в глазах. Раненый бок горел огнём, но меня это не волновало. Я должен был помочь малышке по хозяйству, отработать ночлег, еду, заслужить её доверие. Если раньше я бы по самые уши завалил девчонку деньгами и крутыми шмотками, то сейчас это всё у меня было лишь в мечтах. Есть только руки. И необузданная физическая сила, которая требует немедленного выхода в свет. В карманах же — сквозная дыра. Так унизительно и тошно. От самого себя.

Если бы Давид, мой сводный брат, получше выбрал себе пассию, то мы бы с братьями были сейчас нерушимой семьёй и тусили где-нибудь за границей, отрываясь на полную катушку. Но один миг решил всё. Его девушка, Соня, сдала нас мусорам. И тем самым погубила.

Я до сих пор не знал, что случилось с моими братьями. Нас было пятеро. Не разлей вода. Вместе навсегда. С нуля жить начинали. И вместе достигли небывалых высот. Из грязных бомжат превратились в завидных качков. Богатых. Успешных. Известных в закрытых кругах. Например, в Подполье, в клубе, где практиковались кровавые бои без правил.

Я, Димка, Давид. Ещё два брата близнеца — Егор и Антон.

Егор… пусть земля ему будет пухом. Погиб в перестрелке во время последнего дела, когда мы решили грабануть самый крупный банк в городе. Нас поймали, скрутили по рукам и ногам, долго и жестоко гатили ногами и дубинками, пока я не отключился. А включился уже в суде. Судили нас почти неделю. Навешали всякой лживой херни, чтобы скорей закрыть незавершённые преступления и, следовательно, получить деньжат. После раскидали по разным клеткам, в абсолютно разные города.