– Похоже, но не он, – пробурчал Лоуб.

Перед ним на столе лежал разобранный кинжал: яблоко, пара заклепок со штифтами, деревянная рукоять в кожаной обмотке, крестовина с прорезью для клинка с хвостовиком. Солдат растерянно глядел на детали, как будто его сбили с мысли.

– Но тут буквы…

– У эрлинского и летерийского общий язык-предок, – пояснил Лоуб.

Гальт уставился на напарника с подозрением.

– А ты откуда это знаешь?

– Да ниоткуда, дубина. Просто услышал от кого-то.

– От кого?

– От Эброна, наверное. Или от Осколка. В общем, от кого-то умного – не важно… Худ побери, у меня от тебя голова разболелась. Как теперь его обратно собирать?

– Это что, мой кинжал?

– Сейчас – нет.

Он вдруг наклонил голову и сказал:

– Снизу на лестнице. Шаги.

В то же мгновение Гальт двинулся к двери, а руки Лоуба замелькали над столом. С невероятной быстротой он прикрутил яблоко на место и швырнул кинжал Гальту наперерез. Тот, не глядя, поймал, даже с шага не сбился.

Бруллиг вжался в кресло.

Масан Гилани поднялась, высвобождая из набедренных ножен жуткого вида длинные ножи.

– И почему я не со своим взводом, – сказала она и, сделав шаг к Бруллигу, добавила вполголоса: – Не двигайся.

Тот, судорожно сглотнув, кивнул.

– Эль несут, скорее всего, – предположил Лоуб, занимая позицию сбоку от двери.

Отомкнув замок, Гальт приоткрыл ее и выглянул.

– Похоже на то. Только шаги незнакомые.

– Что, не тот похотливый старикашка с сынком?

– Совсем нет.

– Понял.

Лоуб извлек из-под стола арбалет. Сразу видно, оружие из других краев: целиком железное или из металла наподобие летерийской стали. Тетива толщиной с мужской палец, наконечник заряженного болта в форме перекрестья – такой пробьет летерийский щит, словно тот из березовой коры. Солдат покрутил ручку, натягивая тетиву, и закрепил ее. Потом затаился в углу со стороны двери.

Пришельцы уже поднялись по лестнице. Гальт обернулся и о чем-то просигналил руками. Масан Гилани хмыкнула, послышался треск ткани, и Бруллиг ощутил между лопатками лезвие кинжала – оно прошло прямо сквозь спинку кресла.

– Веди себя как ни в чем не бывало, – велела Гилани, наклонившись. – Мы знаем, кто это, и догадываемся, зачем они здесь.

Гальт посмотрел на нее, кивнул и, распахнув дверь, вышел в коридор.

– Так-так, – протянул он по-летерийски с жутким акцентом, – это у нас капитан и ее первый помощник. Деньги кончаются так быстро? Зачем это вы приносят сюда эль?

– Чего-то он там сказал, капитан? – пророкотало из-за двери.

– Не важно, все равно неправильно.

Женщина. И голос… Бруллиг нахмурился. Он уже его слышал. Кончик кинжала впился больнее.

– Мы принесли эль для шайха Бруллига, – продолжала женщина.

– Хорошо очень, – ответил Гальт. – Вы оставляете, мы делаем, что он его получает.

– Мы с шайхом Бруллигом старые друзья. Я хочу с ним поговорить.

– Он занятый.

– Чем?

– Думает.

– Это Бруллиг-то? Что-то не верится. Да и ты еще кто такой, Странник тебя побери? Не летериец и не из местных заключенных, насколько можно судить по твоим приятелям, что рассиживают в таверне. Я поспрашивала: ты с того корабля, который бросил якорь в бухте.

– Это очень просто, капитан. Мы приходим, весь лед уходит. И Бруллиг – он нас платит. Гости. Королевский прием. Теперь мы вместе. Он всегда нас улыбается, добрый. Мы добрые тоже.

– Дураки, один другого добротнее, – прорычал мужской голос за дверью, принадлежавший, по всей видимости, старшему помощнику. – Уйди с дороги, дай бочонок поставить. У меня уже рука затекла.

Гальт оглянулся на Масан Гилани.

– Чего тебе? – спросила она по-малазански. – Мое дело маленькое – следить, чтобы у нашего приятеля все мысли были ниже пояса.