– Отставить двигать Веньку! – скомандовал Лабус. – Короче, это бертолетова соль. Ну или калиевая, другими словами.

– Ее и дома можно получить! – подхватил Григоренко. – Спички надо в ацетон бросить и…

– Так это оно в миске? – Миша показал на железную посудину с сероватой кашицей, в которой лежала тряпка.

Лабус кивнул.

– Оно. Бертолетова соль, сахар, ну и воды немного добавил. Ткань пропитывается, сейчас мы ее высушим, это тоже недолго, потом рвем на два лоскута и приклеиваем «моментом» к бутылкам. И готово – остается только бросить, чтоб разбилась.

– И оно без огня загорится? – не поверил Партизанов.

– Обязательно. Когда разбивается, бензин с серной кислотой попадает на тряпку, пропитанную солью с сахаром, и оно все загорается. Огонь такой белый и очень горячий. И главное – в чем преимущество, а? – Он оглядел слушателей.

Миша с Партизановым молчали, а Григоренко выпалил:

– Именно в том, что поджигать не надо!

– Правильно. Во-первых, это опасно, во-вторых, ты демаскируешься, когда над головой бутылкой с огнем размахиваешь. А с «химической» этого нет. Вопросы?

– Да, а я вот еще хотел… – начал Григоренко, но тут в люк над их головами сунулся Курортник.

– Что у вас? – спросил он. – Готовы?

– С «химическими» закончим – и все тогда, – ответил Лабус. – Минут пятнадцать еще, пока остынут, надо только в холодильник отнести.

– Ну так несите. Уже четверть пятого, мы все проснулись.

Курортник исчез, и Лабус поднялся с сиденья.

– Миша, Веня, берите каждый по «химической», только аккуратно. «Коктейли» я в подсумок сложу, потом раздам. Ну, пошли.

Вскоре все собрались в автобусе, где Игорь быстро повторил распределение ролей и основной план. После этого, сверив часы, разошлись. Курортнику с Лабусом, Партизанову и Вене выпало ехать в БМП, Игорю, Якову, Мише, Лагойде и Явсену – в автобусе.

Тихо тарахтя двигателем, автобус выкатил из двора «Метрополя». Лабус проводил его взглядом – к этой машине он относился, как к любимой женщине, да к тому же отдал Якову свою СВД, на которую поставил ночную оптику. Костя спустился в броневик, на ходу осмотрев снарядную полку возле пушечного лафета. Снарядов оставалось всего два, а еще в броневике лежала последняя РПГ.

Партизанов, имени которого никто почему-то так и не удосужился спросить, переругивался с Веней в большом отсеке под башней. У обоих были «Макаровы», у верзилы еще АК. Курортник, вооруженный ПМ и «бизоном», сидел возле водительского места, на котором устроился Лабус (ему достался только «Макаров», автоматов больше не было). Когда он взялся за рычаги, Алексей спросил, поправляя титановый шлем на голове:

– Сможешь этим делом рулить?

– Конечно смогу. Меня больше волнует, как они с нашим автобусом…

– Автобус они далеко от лагеря оставят, а мы броневик – нет. Ты точно помнишь, там был пролом в стене со стороны реки?

– Был, – кивнул Костя. – Я его хорошо разглядел. Поменьше, чем тот, что между Мавзолеем и Спасской, но и через него на территорию Кремля они проберутся. Ладно, с богом, что ли?

– С богом, – кивнул Алексей. – Хоть я в него не верю.

– Да и я, в общем-то.

Заведя мотор, Лабус повел БМП за автобусом, но на улице свернул в другую сторону.

Расчет был простой – что их примут за своих, по крайней мере в первый момент.

С этой целью с Партизанова сняли форменную синюю куртку, рубаху и даже майку. Когда до просвета в стене вокруг лагеря варханов оставалось метров двадцать, он поднялся в башню. В просвете стояли два броневика, немного дальше – тачанка с пулеметом. На мостовой горела пара светильников.