– Я поклялась охранять его, – сказала Бриенна тени Рейегара. – Я дала священную клятву.

– Все мы давали какие-то клятвы, – с глубокой печалью сказал сир Эртур Дейн.

Тени сошли со своих призрачных коней, беззвучно обнажив длинные мечи.

– Он собирался сжечь город, оставив Роберту только пепел, – сказал Джейме.

– Он был твоим королем, – сказал Дарри.

– Ты поклялся защищать его, – сказал Уэнт.

– И детей тоже, – сказал принц Ливен.

Принц Рейегар переливался холодным светом – то белым, то красным, то темным.

– Я оставил мою жену и детей на твое попечение.

– Я не думал, что им причинят какой-то вред. – Меч Джейме теперь светился не так ярко. – Я был с королем…

– И убил его, – сказал сир Эртур.

– Перерезал ему горло, – сказал принц Ливен.

– Убил короля, за которого клялся умереть, – сказал Белый Бык.

Свет, озарявший его клинок, угасал. Джейме вспомнил слова Серсеи, и ужас охватил его. Меч Бриенны по-прежнему светился, но его угас совсем, и призраки ринулись на него.

– Нет, – крикнул он. – Нееееееееет!

Сердце бешено колотилось. Содрогаясь, он проснулся и обнаружил себя под звездным ночным небом, посреди лесной рощи. Во рту стоял вкус желчи, он вспотел и весь дрожал от жара и озноба разом. Его правая рука заканчивалась обрубком, в бинтах и кожаной оплетке. Внезапные слезы подступили к глазам. «Я ведь чувствовал ее. Чувствовал силу пальцев и грубую кожу на рукояти меча. Моя рука…»

– Милорд. – Квиберн стоял над ним на коленях, сморщившись от избытка отеческой заботы. – В чем дело? Я услышал, как вы кричите…

Суровый Уолтон возвышался над ними обоими.

– Что случилось? Что за крик?

– Сон, только и всего. – Джейме, не совсем еще опомнившись, оглядел лагерь. – Я был во тьме, но рука ко мне вернулась. – Он взглянул на свой обрубок и ему снова стало плохо. «Да и нет такого места под Утесом», – подумал он. В пустом желудке урчало, голова, которой он прислонялся к пню, разболелась.

Квиберн пощупал ему лоб.

– Лихорадка еще держится.

– Горячечный сон. Помогите-ка встать. – Уолтон ухватил его за здоровую руку и поднял на ноги.

– Еще чашу сонного вина? – спросил Квиберн.

– Нет уж. Хватит с меня снов на эту ночь. – Сколько там еще до рассвета? Почему-то он был уверен, что если закроет глаза, то снова вернется в то темное и мокрое место.

– Тогда маковое молоко? И что-нибудь от лихорадки? Вы еще слабы, милорд. Вам нужно поспать, отдохнуть. – «Это мне нужно меньше всего».

Луна освещала пень, головой к которому лежал Джейме. Пень густо оброс мхом, и поэтому Джейме только сейчас рассмотрел, что он белый. Это напомнило ему Винтерфелл и сердце-дерево Неда Старка. «Нет, это был не Старк, – подумал он, – совсем не он». Однако, пень был мертв, как и Старк, как и все другие, кого он видел. Как и принц Рейегар, сир Эртур и дети. «Как и Эйерис. Эйерис мертвее их всех».

– Вы верите в привидения, мейстер? – спросил Джейме.

Лицо Квиберна приняло странное выражение.

– Однажды в Цитадели я вошел в пустую комнату, где стоял пустой стул. Однако я знал, что с него только что встала женщина. Сиденье было примятое и еще теплое, а в комнате пахло ее духами. Если мы оставляем за собой свой запах, выходя из комнаты, то уж, верно, и от наших душ остается что-то, когда мы уходим из жизни? Архимейстеры, впрочем, не одобрили мой образ мыслей. Только Марвин согласился со мной, но он был единственный.

Джейме запустил пальцы в волосы.

– Уолтон, седлай коней. Я хочу вернуться назад.

– Назад? – недоверчиво уставился на него Уолтон.

«Он думает, что я спятил – возможно, так оно и есть».