– Ты же знаешь, что нужен, – обессиленно выдыхает Она, уступая его натиску. – Нужен, безумец чертов!

Его рот расплывается в довольной улыбке, а затем… Затем Он целует Ее. Страстно. Самозабвенно. Не замечая никого вокруг.

Какая жестокая ирония: парень, которого я люблю, целует девушку, которую я ненавижу. А ведь именно она несколько лет назад превратила мою жизнь в кромешный ад.

Я смотрю на них с широко распахнутыми глазами и чувствую себя так, будто в сердце воткнули тупой нож и медленно проворачивают его по кругу. Лезвие не режет, а рвет. Задевает аорту, царапает вены, повреждает мышечную ткань.

Больно, черт возьми.

Очень больно.

Провожу рукой по мокрым щекам, поплотнее запахиваю куртку и, стараясь игнорировать ватную слабость в коленях, разворачиваюсь в противоположную сторону. Сначала я бреду медленно, еле-еле передвигая ногами, но постепенно ускоряюсь и срываюсь на бег.

Я знаю, что от самой себя не убежишь, но… Черт подери! Иногда так хочется!

Останавливаюсь у самого парапета, обхватываю ладонями холодное металлическое ограждение и, с трудом переводя дыхание, наклоняюсь вниз.

Высоко, конечно, но это ничего. Это даже к лучшему. Высота окрыляет. Дарит свободу и отчищает сознание. Дает возможность начать с чистого листа…

Перекидываю через перила сначала одну ногу, затем вторую, а потом повисаю над пропастью на вытянутых за спиной руках.

Мне хорошо. Правда хорошо. В эту секунду я почти не чувствую боли. Только облегчение и острую решимость. Да, я должна быть смелой. Хоть раз в жизни, но должна.

Один шаг. Совсем крошечный, но значащий для меня так много.

Ведь, чтобы обрести, нужно потерять.

Чтобы взлететь, нужно упасть на самое дно.

А чтобы воскреснуть, нужно испепелиться.

2. Глава 1

Глеб

– Угон моего автомобиля! Поджог подсобного помещения! Курение на территории колледжа! Бесконечные срывы занятий! Анна Валерьевна, мне продолжать? – брызжет слюной директор, чья красная, заплывшая жиром морда трясется он негодования. – Ваш сын, простите за прямоту, настоящий беспредельщик, и больше терпеть его выходки я не намерен! Так что решайте сами: либо колония для несовершеннолетних, либо перевод в другой колледж! Выбор, думаю, очевиден!

Мать глядит на него затравленно и с каждым новым словом становится все бледнее и бледнее. Нет, чисто по-человечески мне ее, конечно, жаль. Кому приятно слушать такое про единственного сына? Но тут уж жалей, не жалей – времени назад не отмотаешь.

Когда мы с приятелем вскрывали буржуйскую тачку, припаркованную недалеко от колледжа, то и предположить не могли, что она принадлежит нашему Палычу. Думали, прокатимся с ветерком и на место вернем, не впервой уже. А она взял и хватился ее совсем не кстати.

– Я понимаю вас и еще раз прошу прощения за поведение Глеба, – понурив голову, отзывается мать. – Но ведь до конца года всего три месяца осталось, пусть уж доучится спокойно. Пожалуйста, Степан Павлович. Под мою ответственность.

– Анна Валерьевна, при всем уважении, но, по-моему, вы со своей ответственностью уже давно не справляетесь! Ваш сын от рук отбился!

– Но ведь с учебой у него все в порядке! – мать цепляется за мою успеваемость, как за спасительную соломинку.

– А дисциплина?! Дисциплина-то никудышная! – восклицает директор. – Я его сейчас оставлю, а завтра он мне не подсобку, а колледж подожжет! Тогда от тюрьмы ему точно не отвертеться!

– Но…

– Анна Валерьевна, вы поймите, я заявление в полицию не написал только из сочувствия к вам. Знаю ведь, что вы мать одиночка, что на двух работах работаете, – Палыч цокает языком и ослабляет туго перетягивающий его свиную шею галстук. – Но ваш Глеб – это нечто! Совершенно неадекватный ребенок! Боюсь, в его случае педагогика бессильна…