– Всё проверили, мистер Рид? – холодно спросила Джил, когда он остановился, считая бешеный пульс. И от рухнувшего на неё гнева стало нехорошо.

Ярость Бена была почти осязаема, отчего отступил стоявший рядом координатор, и невольно отодвинулся Сандерс, который до этого с неприличным любопытством наблюдал за непонятной ему сценой. Рид же дёрнул Джиллиан за руку, вынудив повернуться к нему лицом, и прошипел:

– Ты глухая или тупая? Я велел не лезть в это дерьмо! Сказал убираться! Ты не расслышала? Докатилась до того, что не можешь понимать человеческую речь? Так давай я повторю – мне не нужен альтруизм психованной дуры! Никому не нужен!

От его яростного шёпота Джиллиан вздрогнула и стиснула зубы, чувствуя, как стало трудно дышать. Нет, она не ждала благодарности, но, зная, какой ценой даётся информационная война, Рид мог быть повежливее. А потому, едва сдерживая обиду, Джил вырвала руку из судорожной хватки мужских пальцев и попыталась глубоко вздохнуть.

– Проваливай. Я здесь не ради тебя, – прошептала она.

– А ради чего? Ищешь изящный способ самоубиться?

Бен пытался заглянуть ей в глаза, но Джил этого уже не заметила. Она безостановочно облизывала губы и смотрела прямо в мельтешивший перед ней монитор.

– Ну-ну, Бьенджамин. Хватит. – Почуявший неладное Сандерс подошёл ближе и протянул руку, которую Бен, естественно, проигнорировал. Сейчас он был готов убить любого, но не спускал взгляда с резко побледневшей Джиллиан.

– Эфир через минуту! Пожалуйста, пройдите в студию, – вопль координатора раздался прямо над ухом, выдернув Джил из гипнотического транса, и она оторвала взгляд от проклятого телевизора. Кажется, вселенную шатало.

– Отпуститье уже её, Рид. Свою признатьельность выразите позже…

– Она никуда не пойдёт, – начал было Бен, но затем присмотрелся немного внимательнее, оглянулся, словно искал в комнате что-то, а потом поджал губы и зло протянул: – Впрочем, если миссис О’Конноли так хочет, то может попробовать.

– Вот и славно, – осклабился Сандерс и двинулся прочь. А Джил сделала шаг и услышала шёпот:

– Три…

Ещё один.

– Два…

Она споткнулась, но взяла себя в руки, подняла голову и немедленно уткнулась взглядом в сетку помех. Те хаотично ползли в стекле монитора.

– Один…

Она пыталась оторваться, отчаянно мечтала отвернуться и не смотреть, но не могла. Её затягивало. Тело не слушалось, челюсть сводило судорогой, а шею вытянуло так, будто голова сейчас оторвётся. Слух был последним, что отключилось в сдавшемся организме. И перед тем как стало окончательно темно, Джил услышала голос Рида:

– Эфира не будет.

Наши дни

Вашингтон, округ Колумбия

Октябрь

14 дней до президентских выборов

Джиллиан хрустнула парой шейных позвонков, чуть склонила голову набок и сердито уставилась в зеркало. Официальные мероприятия всегда были для неё тем ещё испытанием. Столько лет находясь в тени, она чувствовала себя неуютно под взглядами сотен людей. Словно занимала неположенное место или была слишком… неподходящей.

В отличие от Бена, который уже одним только присутствием мог сгладить любую острую ситуацию, Джил всегда казалась себе социально неуклюжей. Напряжённая, угловатая в общении, она всегда была готова мгновенно сорваться в никому не нужный политический диспут. Право слово, ей стоило остаться в Сенате, где дело решалось криком и руганью, а не политкорректными реверансами, но наркотиков в жизни Джил больше не было. А значит, не было бравады, риска и изощрённого хамства. Она осталась ни с чем. И хотя Джиллиан очень старалась, – ради Бена дарила улыбки и поддерживала мозгодробительные разговоры о погоде – но чувствовала, как в компании государственных клуш неумолимо тупеет.