– Именно, – кивнул он.

Я вздохнула и плеснула себе ещё водки.

– Не могли бы вы так сильно не налегать, – полунасмешливо попросил следователь. – Хотелось бы, чтобы вы оставались в трезвом уме.

– О, поверьте, одной бутылки недостаточно, чтобы я потеряла сознание, – я выразительно на него посмотрела и, перед тем как выпить, тихо добавила: – К сожалению.

В самом начале, когда моя жизнь ещё только разрушилась, я топила горе в дорогих напитках – алкоголь стал моим лучшим другом. Тогда ещё гордость мне не позволяла пить что-то дешевое, а финансы разрешали покупать один из популярных сортов виски «Jack Daniels». Но я не ограничивалась чистыми напитками – смешивала коктейли. Иногда даже закусывала. Спасительное отключение мозга наступало буквально через пару-тройку бокалов. Организм приучен не был – до случившегося вела полностью здоровый образ жизни – потому я легко и быстро сбегала от реальности. Но в последствие приходилось просыпаться и снова пить. Я перестала закусывать. Бутылка рома стала заменять мне дамскую сумочку – везде носила её с собой. В конце концов, на то, чтобы отключиться стало требоваться больше времени, а, соответственно, и алкоголя. Я перешла на более дешёвые напитки. В итоге денег перестало хватать и на них. И тогда я открыла для себя водку. Самую дешёвую. С зарплаты закупала ящик и тянула напиток до следующей. Сознание отключать не получалось, но лёгкое помутнение реальности приносило небольшое облегчение от терзавших голову мыслей.

– Заявления, – напомнил Сергей, испытующе глядя на меня. – Почему вы не пошли в полицию?

– Пошла, – равнодушно пожала плечами я.

– Но… – следователь недоумевал. И было от чего, он, скорее, относился к категории честных и неподкупных.

– Кажется, я уже упоминала про знакомых Килина-старшего, – я перевела взгляд на Сергея Дмитриевича, но ясности, судя по его реакции, не внесла, и добавила: – Следователи.

– Хотите сказать, ваши заявления уничтожили?

– Нет. У меня не приняли ни одного заявления. Меня даже слушать не стали, записав в категорию сумасшедших.

– Но как же? Если на вас напали, причём, серьёзно – в любом случае должны быть записи в больнице, в которую вас доставили.

– Частная клиника. Там есть все записи. Только ни одной правдивой, – под взглядом следователя я устало прикрыла глаза и отклонилась на спинку стула.

Я тогда проснулась вся разбитая. Не сразу сообразила, где я. Завидев над головой белый потолок и услышав звуки работающей аппаратуры, возник второй вопрос – почему я в больнице. Воспоминания стали возвращаться урывками, разрывая сердце на клочки. Когда появился врач, первым делом спросила про ребёнка. А он посмотрел на меня осуждающим взглядом и холодно произнёс:

– Какой ребёнок, дорогая мамаша? С образом жизни, что вы ведёте – никакой речи и быть не может о материнстве. Бросьте пить, приведите голову в порядок, вот тогда и заводите дитё.

– Я не пью! – воскликнула я, осмысливая и умирая от осознания потери мой крохи.

– Ну-ну, – снисходительно кивнул тот, глядя на меня как на неразумного ребенка. – Не пили бы, так не грохнулись бы на стеклянный столик.

– Я не падала! Это всё муж и его друзья! – больно ещё и от того, что мне не верят.

– Ну, хватит. Хватит, – равнодушно пробасил он, никак не реагируя на мою громкую речь, разве что только поморщившись. – Последствия алкогольного опьянения. Если бы ваш муж нашел вас чуть позже, вы вполне могли бы быть сейчас мертвы.

– Прекратите делать из меня дуру! Это он! – взревела я. – Он убил моего ребёнка!

Доктор вколол мне успокоительное и вышел из палаты, продолжая держаться так же холодно и отстранённо.