Заведующая отделом кадров уставилась в свой телефон и начала медленно краснеть.

– Четвертое, – продолжал Коробков. – Это видео снимал лично я на корпоративной встрече Деда Мороза. И то, что получили вы, сгенерировал идиот, он просто наложил на изображение другой звук. Сейчас такое проделает даже первоклассник, есть программа, которая сымитирует любой голос. И похоже, созданием этого «шедевра» и впрямь занимался семилетка. Ну как можно было не заметить бокал шампанского, а? И плакат…

– Меня обманули? – сделала вывод Ксения.

– Развели, как котенка, – кивнул Димон и стал куда-то звонить. – Алло! Михаил Петрович, будь другом! На первом этаже должны сейчас находиться два парня, Петр и Виктор. Найди их, скажи: «Вас зовут к Татьяне Сергеевой для оформления на работу»… Нет, именно так им и скажи.

– Ну, я… типа… занята, – буркнула Ксения и убежала.

– Что это было? – рассмеялась я, когда захлопнулась дверь.

– Или они два дурака, которые решили подобным образом устроиться на работу, или журналисты, – пожал плечами Димон, бегая пальцами по клавиатуре. – Желтая пресса. Мы с борзописцами не общаемся, и это делает репортаж изнутри бригады особо ценным. Можно хорошо заработать на материале.

– Вот как у тебя получается говорить и одновременно печатать что-то? – вздохнула я.

– Сам не знаю, – усмехнулся Димон. – Я сейчас ищу кое-какие сведения о Маргарите Николаевне Митиной. Если верить озеру, из которого я вынул ведро информации, она дочь Ильи Андреева.

– Дочь Ильи… – повторила я. – Тебя не удивляет, что имя отца не совпадает с отчеством ребенка? Да и фамилия у них тоже не одна… И кто такая Митина? Зачем она тебе понадобилась?

Димон встал, начал ходить по кабинету, и я поняла, что мой лучший друг занервничал. Коробков пустился в объяснения:

– Илья Романович Андреев был известным ювелиром прошлых лет. Говорят, он создавал шедевры для великих актрис и жен политиков, причем не только советских. О нем самом как о человеке почти ничего не известно. Мужчина не был завсегдатаем ресторанов при домах литераторов, актеров и композиторов, не имел дачи ни в Переделкине, ни в Снегирях, ни на Николиной Горе. Не был замечен на светских вечеринках, со всех сторон был закрытым человеком. Официально брак никогда не оформлял, вроде жил с одной из звезд Большого театра, но с кем точно, никто не знает. Почему Андреев себя вел таким образом? Наверное, не хотел, чтобы о нем судачили. В советские годы, если ты решил ничего о себе не сообщать, ты становился невидимкой. Интернета не было, телефонов с камерами – тоже. Желтой прессы не существовало. Идиллическое было время. Только соседи могли друг другу кости перемывать. Но кому, кроме заклятых подружек, интересно, что Катя из третьего подъезда живет с мужем Лены из соседнего дома? А знаменитости так же далеки от народа, как Солнце – от Земли. Актеры, писатели, эстрадные певцы, звезды кино и театра были небожителями. Ничего дурного про них не писали ни в «Литературной газете», ни в «Советской культуре», ни в журнале «Театр». О том, что некий литератор, хлебнув коньяка, подрался в Доме литераторов с любимым читателями прозаиком из-за любовницы, знали лишь свои. Так вот. Поговаривали, будто Илья зарабатывал миллионы, а на его доходы и партия, и правительство смотрели сквозь пальцы.

Димон глянул на меня.

– Как думаешь, почему ювелиру позволяли иметь только денег?

– Потому что жены, мамы и дочери высокопоставленных лиц заказывали у ювелира всякие штучки, – ответила я.

– Здравая мысль, – согласился Коробков. – Но как ни старайся, а что-нибудь вытечет даже из плотно закрытой емкости.