– Мы насчитали тридцать кроватей, – сказала Жанетт. – А вас всего тринадцать, включая Йонни. Где остальные?

– Понятия не имею. Кто-то возвращается вечером, кто-то вообще не возвращается.

Шварц подвел итог увиденному в доме. Шесть спальных мест наверху, шесть на первом этаже, да еще два в подвале, из которых одно – в котельной. Вместе с сараем, контейнером и трейлером всего выходило семнадцать спальных мест в гостинице, гаже которой и представить нельзя. “W&W Bygg” – креативные ребята, заняли нишу, в которой у них нет конкурентов. Отель класса “ноль звезд”, подумал Шварц и стал ждать следующего шага Жанетт.

– Ясно. – Жанетт отложила газету. – Сюда можно водить проституток, здесь можно употреблять наркотики и радоваться жизни. Пока не достроена высотка по соседству, вы никому не мешаете.

Шварц перевел взгляд с Жанетт на Йеппе, который продолжал улыбаться.

– Вот именно, – подтвердил тот. – Я-то не покупаю девчонок, на метадон у меня рецепт, ничего крепче пива не пью. Живу здесь, потому что ничего лучше для себя не нашел… Хотя после вашего появления придется искать другое место.

Жанетт вырвала из блокнота листок, что-то написала и протянула листок Йеппе.

– Позвоните по этому номеру, скажите, что вам его дала Чильберг из стокгольмского управления полиции. Думаю, у них найдется для вас угол.

Вид у Йеппе стал не столько благодарный, сколько удивленный. Он взял листок, поскреб заросший щетиной подбородок и тихо пробормотал “спасибо”.

– Вы хорошо знали Рикарда Стрида? – спросила Жанетт, внимательно глядя Йеппе через плечо.

Во время допросов она иногда прибегала к такой технике – по возможности не смотреть на сидящего напротив нее человека. Опытный лжец умеет манипулировать: улыбка, жесты, язык тела. Но как у слепых развивается острый слух, так и ты со временем учишься различать нюансы и оттенки голоса.

Жанетт в таких случаях предпочитала смотреть не в другую сторону, а в блокнот.

– Я вам этого не говорил, – сказал Йеппе, – но Рикард и Йонни приторговывают оружием, травой и героином.

Жанетт изучала его мимику. Морщинки у рта, иногда подмигивает одним глазом, а другим – нет, часто улыбается без причины. Все вместе могло указывать на человека, склонного к вранью, но в случае Йеппе речь с большой вероятностью могла идти о застарелом алкоголизме и наркозависимости, а в улыбке угадывалась изрядная доля страха перед полицейскими.

– Когда вы в последний раз видели Рикарда и Йонни? – спросила Жанетт.

– В столовой… Около семи.

– Около семи? То есть сегодня вечером?

– Ну. Они о чем-то трепались, курили, пили водку. Я зашел, чтобы налить воды в канистру, и когда уходил, они все еще сидели.

Жанетт случалось слышать о таких, с позволения сказать, гостиницах. Теневые заведения, они существовали в самых разных формах; согласно внутренней записке, которую Жанетт не так давно просматривала, в Стокгольме и окрестностях таких мест не меньше сотни, причем несколько – в центре города. Специалист из компьютерного отдела бился сейчас над тем, чтобы найти владельцев. Жанетт надеялась, что они еще не успели удалить записи с камер видеонаблюдения.

– Спасибо, Йеппе. Думаю, мы закончили. Вы ведь позвоните, если еще что-нибудь вспомните?

Йеппе снова улыбнулся.

– У них черный внедорожник.

– У кого?

– У Лейфа и Магган.

Когда зеленый участок, окружавший виллу, носил название Волшебного сада – культурного проекта, похороненного несколько лет назад, – здесь наверняка было устроено с десяток домиков на дереве.

Последний из них, наводящая уныние развалюха два на два метра, имела красные стены и белые углы, как положено порядочному шведскому дому. К входу в покосившуюся конструкцию вела шаткая лесенка, а в самом домике спала, обняв плюшевого медведя, девочка в желтой пижаме. Женщина, которая разговаривала с Кларой – так называемая помощь в проведении допроса, – стояла под деревом, и вид у нее был обеспокоенный.