Упоминавшаяся выше Гороховая улица в Петербурге пересекает несколько речек и каналов. Как раз на участке между Красным и Каменным мостом стоит и поныне дом № 19, в котором жил Алексей Блохин. А по соседству, в доме № 17, когда-то размещался Английский клуб – закрытое элитное заведение для мужчин, особенно нервно реагирующих на появление в их обществе сограждан низкого происхождения и прочих самозванцев. Девиз клуба – Concordia et Laetitia («Согласие и веселие») – говорил сам за себя, предполагая приятное времяпрепровождение в компании людей одного круга. В клуб приходили обсудить новости, почитать газеты, сыграть партию в бридж или в бильярд, выпить пару бокалов мозельвейна. Членство в Английском клубе рассматривалось как гарантия аристократизма духа и соответствующего положения в обществе, а потому желающих попасть в него было в те времена не счесть. Следуя известному принципу «лучше меньше, да лучше», число членов клуба ограничили количеством в триста человек. Старшинами клуба выбирались не последние люди в городе: князь Кутузов, граф Аракчеев. Был членом клуба и Алексей Блохин.
Английский клуб в конце XVIII века образовали и в Москве. Но почему-то его члены никак не могли успокоиться на одном каком-то месте: свои посиделки они устраивали то на Страстном бульваре в доме Бенкендорфа, то на Большой Никитской, то на Большой Дмитровке в доме Муравьева. Наконец, в 1831 году блуждание клуба по Москве закончилось в доме графов Разумовских. А через сорок лет и дом, и большой участок в Палашах отошли тайному советнику Шаблыкину. Уж не из тех ли он Шаблыкиных, что некогда владели имением в Карачевском уезде?
Да, были времена, когда дворец этот стоял в тенистом парке, между Козихой и Тверской. Поодаль были три пруда, память о которых теперь сохранилась лишь в названии одного из переулков. Говорят, здесь, в клубе, происходили тайные заседания первого московского кружка масонов. А между тем у некоторых представителей аристократии вошел в моду вот какой девиз, по-видимому определявший цель их жизни:
«Рождение, производство в первый офицерский чин, женитьба и поступление в члены клуба».
«Храм праздности» – так называл это место Лев Толстой. Праздность праздностью, но правила здесь строго соблюдались:
– с собой можно было привести лишь одного-единственного гостя;
– член клуба имел излюбленное кресло, которое в его присутствии никто не должен занимать;
– слабый пол не допускался в клуб ни под каким предлогом, будь то жена, любовница или прислуга;
– просрочившим членский взнос был жесточайшим образом закрыт вход в клуб впредь до уплаты долга.
А вот что писал об Английском клубе в середине XIX века Михаил Загоскин в книге «Москва и москвичи»:
«Попасть в члены Английского клуба довольно трудно; число членов, ограниченное уставом, почти впятеро менее числа кандидатов, из которых многие… ждут лет по пятнадцати своей очереди. Не подумайте, однако ж, чтоб эта трудность побеждалась одним терпением. О нет! Дождавшийся своей очереди кандидат баллотируется и если не будет избран, то должен навсегда отказаться от чести быть членом Английского клуба, потому что вторичная баллотировка воспрещается уставом».
Помимо Льва Толстого, в Английский клуб был вхож и Лев Голицын, знаменитый российский винодел. Чуть дальше по Тверской, рядом с домом генерал-губернатора, располагался магазинчик виноградных вин, где продавалось в розницу натуральное вино из голицынского имения «Новый Свет» в Крыму. Приходилось и мне пробовать это вино, и даже новосветское шампанское, но то было уже гораздо позже. Теперь от прежнего вкуса не осталось ничего.