Следующей зимой мы в составе студенческой компании опять поехали в Булавино и были с интересом встречены местным населением: что мы еще отмочим?

Особенно внимательно булавинцы следили, естественно, за дымом, выходящим из нашего дома. И мы, конечно, не обманули их ожиданий.

Восстановленная моими родителями русская печка. Рисунки на печке – совместное творчество мое и других детей, живших тогда в Булавино.

На второй или третий день дым как будто пошел гуще, чем положено. Опять произошло ЧП с печкой, хотя на этот раз несколько другого рода. Под (дно топки) состоял из плотно уложенных кирпичей, но у одного был отколот уголок, и, видимо, вниз завалилось несколько угольков, а мы и не заметили.

В этот раз мы были опытные: как только потянуло «не тем» дымком, тут же потушили печку, выгребли и выбросили все угли и стали смотреть, что там такое.

И я увидела эту щель в дне топки, из которой шла уже струйка дыма, – что-то тлело внизу. Тут же схватила гвоздодер и выворотила этот кирпич и пару соседних. Глядь, в самом деле завалились угольки и тлеют. Быстро вылили туда ведро воды. К приходу взволнованных соседей все уже было кончено.

Этой зимой русскую печку больше не топили. А летом еще раз вытащили подовые кирпичи, подсыпали утолщенный слой песка, глины для теплоизоляции, снова аккуратно уложили кирпичи, тщательно промазали все щели глиной, и больше проблем не было никогда.

Родители, конечно, беспокоились по поводу того, как у нас на этот раз пройдет «зимовка», и попросили из Булавино прислать им телеграмму, вернее, не из Булавино, а из более крупного села Задольское, что на другой стороне озера, где была почта, магазин и автобусная остановка. В принципе, там даже был телефон, только он обычно не работал. Поскольку это все происходило в сказочную эпоху до появления сотовой связи, то связываться с Москвой надо было так: перебраться через озеро (зимой на лыжах, а летом на лодке) и пытаться отправить телеграмму с почты в Задольском.

Телеграммы все-таки как-то доходили. Даже можно было и из Москвы послать в Булавино телеграмму тем же способом, только она обычно, попав на почту в Задольском, лежала до оказии, пока кто-нибудь из местных не собирался за чем-либо «на ту сторону, в Булавино». Если при этом он случайно встречал почтальоншу, и она вспоминала, что у нее для Булавино есть почта, то могли даже и передать эту почту. Но поскольку такое событие требовало совпадения множества случайностей, то обычно телеграмма из Москвы на почте в Задольском лежала подолгу, пока адресат сам как-нибудь не забредал туда (обычно в магазин) и ему не приходило в голову заглянуть на почту.

Так или иначе, мы телеграмму должны были послать и послали. Мы долго думали, что в ней написать так, чтобы снова не напугать родителей новым пожаром, с одной стороны, и не наврать, что якобы все благополучно, с другой. В конце концов была отправлена телеграмма с текстом: «ДОМ ЦЕЛ ЗПТ ЛЮДИ ЖИВЫ», что вполне соответствовало истине.

Телеграмма эта произвела в Москве сильное и неожиданное действие. Мои родители мирно спали или ложились спать вечером, часов в одиннадцать. Вдруг в дверь начали непрерывно звонить и стучать так, что они здорово испугались. Наскоро одевшись, они открыли, увидели там взволнованного почтальона, который размахивал телеграммой со словами: «Не волнуйтесь, не волнуйтесь! Все в порядке, ДОМ ЦЕЛ, ЛЮДИ ЖИВЫ!!!» Видимо, на почте в Москве решили, что это телеграмма из района стихийного бедствия, и из самых лучших побуждений отправили нарочного поздним вечером отнести ее адресату, чтобы не держать ожидавшую ее семью в напряжении до утра. Надо сказать, что мы все очень высоко оценили этот благородный порыв московского почтового отделения.