После вычета штрафов из зарплаты осталось сто девяносто пять рублей. Меньше, чем ушло на проезд. И осень уже. И хозяин квартиры «тактично» намекнул на приближающийся срок квартплаты: «Настя, ты учти, день просрочки – вылетишь сразу же…» Колготки порвал, гад.

Тишина и неяркий свет. Тишина сменила привычный перестук колес поезда. Фонарь на перроне осветил половину купе. Мирон проснулся и взглянул на часы: четверть четвёртого.

На верхней полке обеспокоено завозился попутчик. Мирон выглянул в окно и чертыхнулся: это была его станция.

В дверь постучали:

– Ясный, стоянка – три минуты.

Мирон накинул куртку, взял собранную с вечера сумку, мысленно попрощался с соседями по купе и направился к выходу. В тамбуре кивнул зевающему проводнику:

– Счастливо.

– Счастливо.

Всегда так. Какой фразой прощаешься, той и ответят. То ли ленятся, то ли… Чёрт их знает.

Ясный встретил его прохладным ветром. Мирон поёжился и закурил.

– Такси надо? – спросил невысокий плотный кавказец.

– Надо. В гостиницу. Ближайшую.

– А у нас всего одна, – усмехнулся таксист. – Поехали.

В салоне «Волги» тепло и уютно. Фонари не горели, так что единственным освещением в городке были мелькавшие окна маленьких одноэтажных домиков.

Через пять минут они подъехали к трёхэтажному зданию. Небольшая потёртая вывеска гласила: «Центральная гостиниця № 1». Оказалась она на перекрёстке улиц им. Маресьева и Чехова. Чуть ниже по Чехова виднелись огни таверны «Очаг». Судя по припаркованным машинам, «Очаг» ещё работал.

Мирон расплатился, вытащил сумку и подошёл к дверям гостиницы. Закрыто. Мирон постучался. «Жрать и спать», – мелькнуло в голове.

Дверь открыл охранник с сонным, опухшим лицом и слипшимися глазами:

– Чего?

– Мне нужен номер.

– На час – двести, до восьми утра – пятьсот, – оживился охранник. – Деньги вперёд.

– А на сутки? – спросил Мирон.

– А… – протянул охранник. – Ты один, что ли? Приезжий?

– Типа того. Войти можно? Холодно.

Разочарованный охранник впустил его внутрь, выглянул на улицу, огляделся и запер дверь.

Сняв одноместный номер и получив ключи, Мирон поднялся на второй этаж. Покрытые протёртой дорожкой деревянные полы кряхтели под ногами, скрипы кроватей и женские стоны, доносившиеся сквозь фанерные стены, сопровождали его всю дорогу до номера. Запахи пота и несвежего белья были повсюду. Из какого-то номера слышалась гортанная ругань горцев, прерывавшаяся женским смехом.

«Отличная гостиница, – подумал Мирон. – „Центральный бордель № 1“».

Новое место работы найти оказалось проще простого. «Блины» возле вокзала, десять минут ходьбы от дома. «Нэт прапыски? Аставышь паспарт в залох, – коверкая слова, обрадовал Джавад, то ли хозяин, то ли управляющий ларька. – Прайдош мэдасмотэр и выхады на работы».

Доходы не увеличились, зато уменьшились расходы. Появилось свободное время. Ленка – сменщица – познакомила со своими однокурсниками.

Вместе гуляли, пили пиво, промывали все косточки преподов. Некоторые начали ухаживать за Настей. Особенно старался Мирон: вихрастый, тощий, офигенно талантливый. Дарил цветы, потом стрелял сигареты.

Настя на его ухаживания поначалу не отвечала, уж больно какой-то мальчик неприметный. Но мальчик был настойчив, и она ответила. Так Мирон потерял девственность.

А через год они поженились.

Сквозь занавески видны невзрачные пятиэтажки, на перекрёстке мигают светофоры. Пустынно. Мирон с трудом открыл неподдающуюся форточку, в комнату ворвался влажный ветер. Мирон поёжился.

Распаковав сумку, вытащил остатки съестного на стол: колбасу, сыр, хлеб, упаковку яблочного сока. Сделал бутерброды, налил сок в кружку. Нормально. Всё путём. Перекусить, лечь спать: утром рано вставать, соскучился сильно.