Так раздражавший его звук оказался храпом. Мысли заметались по голове загнанными кроликами, периодически ударяясь о границы черепной коробки и вызывая этим массу неприятных и даже болезненных ощущений. Евгений Петрович аккуратно приоткрыл глаза и ничегошеньки не увидел! Вокруг царила жуткая, непроглядная тьма. Для полноты ощущений он не представлял, где находится, но точно не в больнице. Во-первых, отсутствовал тот неповторимый запах медицинского учреждения, что присущ им всем и не перебивается полностью даже в таких больничных отделениях как урология. Во-вторых, он точно помнил, что из больницы сбежал! И наконец, в-третьих, если он все же добрался до дома, то откуда в его квартире этот храп и темень, хоть глаз выколи.

Вдруг храп прервался на особо сочной руладе и сменился пронизывающей до костей тишиной. Чем дольше Женя в нее вслушивался, тем более гулкой и страшной она становилась, дошло до того, что он начал слышать стук собственного сердца и даже, кажется, гул крови текущей в венах и сосудах! И тут тишина лопнула тысячей мелких осколков брызнувших во все стороны от грома очередного всхрапывания, тут же сменившегося невнятным бормотанием, а спустя несколько томительных секунд двумя смачными шлепками чего-то по полу.

В мозгу Евгения Петровича в течение секунды пронеслось, по крайней мере, с десяток картин изображавших жутких монстров, с одним из которых он вынужден был делить помещение, в котором очнулся. Ужас и ватное бессилие навалились на него с такой силой, что он не смог даже заорать, с губ сорвался лишь какой-то надтреснутый ни то хрип, не то писк. И к еще большему ужасу Жени, монстр на это отреагировал! Смачные шлепки стали повторяться с, вгоняющей в отчаяние, периодичностью и неумолимо приближаться! Евгений Петрович сжался, мечтая лишь об одном, исчезнуть, раствориться в небытие, и очнуться в новом светлом мире!

Но и это оказалось отнюдь не последним испытанием, выпавшим сегодня на его долю. Дошлепав, монстр склонился над ним и, обдав дыханием, коснулся чем-то ледяным и влажным Жениного лба! Евгений Петрович забился и захрипел в почти предсмертных конвульсиях, сбросил со лба щупальце уже готовое проникнуть в его мозг и внезапно услышал испуганный Лехин голос:

– Жень, ты чего? Приснилось что?

Наваждение разом схлынуло. Сквозь плотно зажмуренные веки и сползшую на глаза повязку, пробилась полоска слабого света, уши разом уловили массу звуков, от проезжающих на улице автомобилей, музыку из квартиры снизу, ссору соседей сверху и даже плач ребенка, родившегося пару месяцев назад на шестом этаже. Евгений Петрович сдвинул повязку на лоб, открыл глаза и увидел обеспокоенное и порядком осунувшееся лицо Алексея.