Я киваю и встаю на площадку. В комнате душно, а еще и корсет не дает свободно дышать. По спине струится пот – от жары или от страха?

– Елена Ивановна, вам лучше закрыть глаза – иначе головокружение может оказаться слишком сильным.

Я так и делаю. А потом я чувствую слабость во всём теле, пытаюсь удержаться на ногах, но всё-таки падаю.

О том, что перемещение состоялось, я понимаю, прежде всего, по воздуху – он такой свежий. Я открываю глаза и обнаруживаю себя на паркетном полу огромной комнаты. Белоснежный, с лепниной потолок, обитые тканью стены, картины в позолоченных рамах.

– Рад приветствовать вас в Тодории, сударыня! – невысокий полный человек в расшитом кружевами камзоле, которого я от волнения заметила не сразу, отвешивает мне низкий поклон. – Надеюсь, перемещение прошло благополучно?

Прежде, чем он успевает подать мне руку, я поднимаюсь с пола сама. Да уж, почти оконфузилась. Ну, ничего – пусть сам попробует скакнуть на двести лет назад.

Он говорит по-французски, и я его понимаю. Ну, что же, уже хорошо.

А мужчина с удивлением смотрит на то место, где я стою – словно ждет, что кто-то еще вот-вот материализуется из воздуха.

– Простите, сударыня, – лепечет толстяк, – а где второй человек?

Второй? Ни о каком втором я не знаю. Уверена, Вересов предупредил бы меня, если бы в Тодорию от нас должен был отправиться кто-то еще.

– Ну как же, – волнуется мужчина, – должен же быть еще второй – бухгалтер!

Я, наконец, прихожу в себя и широко улыбаюсь:

– А я как раз бухгалтер и есть.

Может быть, он ожидал увидеть седую даму со счётами и гроссбухом и теперь приятно удивлен? Я поправляю съехавшее на плечо колье. Красота – страшная сила!

Но он смотрит на меня как на привидение – с ужасом.

– Изволите шутить, сударыня?

А вот это мне уже не нравится. Он полагает, я недостаточно компетентна? Я и без того чувствую себя полной дурой – и как я могла согласиться на эту авантюру?

– Между прочим, я окончила один из лучших университетов Москвы! – я стараюсь говорить как можно спокойнее. – И опыт работы у меня есть. То есть, всем вашим требованиям я соответствую.

– Требованиям? – он хватается за голову. – Как вы можете им соответствовать, если вы – женщина???

Если бы я могла, я уже вернулась бы назад. Но я понятия не имею, как это сделать до истечения предусмотренного договором срока.

– Да, – холодно отвечаю я и перечисляю то, что запомнила еще с первого собеседования: – диплом, стаж, знание французского языка. Про мужской пол претендента там ничего не говорилось.

И вообще – что это за дискриминация? Да если бы дело происходило в современной Европе, я могла бы подать на него в суд!

Мужчина трясущимися руками открывает кожаную, украшенную вензелями папку и достает три листа бумаги, исписанной крупным почерком.

– Вот, извольте ознакомиться!

Французский я знаю почти в совершенстве, но в тексте много незнакомых мне, должно быть, давно уже вышедших из употребления слов.

Это что-то вроде запроса в кадровое агентство – только со множеством вступительных и заключительных вежливых фраз. Копию этого запроса я уже видела – в нашем времени. Только состоял он из двух страниц, а не из трех.

На первой странице документа, который я держу сейчас в руках, после длинно-церемонного обращения говорилось, что им нужен бухгалтер – достаточно опытный, чтобы разобраться с финансовыми документами на французском языке, и выражалась нижайшая просьба такового отыскать. На второй описывались дополнительные требования к претенденту – это должен был быть мужчина средних лет, спокойный, ответственный, работавший прежде на государственной службе. В самом конце этой страницы речь шла уже о другом человеке – статс-даме, которая также требовалась ко двору его величества. И именно она, а отнюдь не бухгалтер, должна была быть молодой женщиной привлекательной наружности.