КЛАВА (тихо). Я эту тоже не знаю.

ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Вам, Клава, когда исполнилось 18?

КЛАВА (молчит, потом смотрит на Вилена. Сдавленно. В ужасе). 5 августа.

ВИЛЕН (вскакивает, берет ее за плечи). Все, граждане. Мы идем отдыхать. А вас пусть повеселит Женька. Значит, как я понял, дорогая младшая сестра уступает нам комнату и переходит к родителям. Спокойной ночи, люди. Пошли, моя Клаудия Кардинале.

Уходят в комнату направо.

НАТАША (восхищенно). Ай да Вилька! Очень эффектно. Мамуля! Теперь уж я точно лягу тут. Я буду беречь их любовь.

ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (устало). Идем и мы, Иван.

Уходят в комнату налево.

ЕВГЕНИЙ (раскручивается все сильнее, потом резко останавливается. Нинели). Пусть Наташка спит с нами. Отцу с матерью поговорить нужно.

НИНЕЛЬ. Пусть. (Наташе.) Забери у родителей раскладушку.

НАТАША (упрямо). Я лягу здесь.

НИНЕЛЬ. Слушай, малышка, сегодня всем и без тебя тошно. Марш за раскладушкой.

Наташа идет в комнату родителей.

ЕВГЕНИЙ. Все смешалось в доме Облонских.

НИНЕЛЬ. Ты тошнотворен.

ЕВГЕНИЙ. Нет, ты не Лючия Бозе. Ты старая дева. Старая дева по призванию. Женясь на тебе, я сознавал, что делаю ошибку, но не знал какую. Теперь я знаю. Я нарушал природу…

НИНЕЛЬ. Весь день у ковра комик Евгений Бирюков.

ЕВГЕНИЙ. А, между прочим, такой есть на самом деле.

НИНЕЛЬ. Мне ли этого не знать!

Входит Наташа с раскладушкой, подушкой и простынями.

НАТАША. Идемте, что ли…

Занавес.

Освещена комната справа. На разных кроватях друг против друга сидят Вилен и Клава.

ВИЛЕН (горячо, убеждая). Человек вправе изменить в своей жизни все. Даже день рождения. У тебя будет другой. Пусть он будет в апреле, когда расцветут абрикосы. Пусть 31 декабря, 1 мая. В любой день – выбери сама. А 5 августа не будет никогда. После четвертого будет сразу шестое. Ты мне веришь?

КЛАВА (деревянно прямая, застывшая, безжизненная). Так в жизни не бывает. То, что было, изменить нельзя. (Робко.) Я хочу пить. Только простой воды. Наташа все меня поила минеральной. Я никогда ее не пила. Такая гадость.

ВИЛЕН (с готовностью). Сейчас принесу. (Уходит.)

Клава одна. Сидит так же прямо. Потом тянется рукой к выключателю бра. Щелкает и вздрагивает от света. Прямо возле лампы чей-то портрет, в темноте его не было видно. Она тяжело встает, внимательно разглядывает фотографию. Возвращается Вилен. Он несет воду в громадной керамической пивной кружке.

ВИЛЕН. Эта кружка будет твоя. Мне две подарили на день рождения. (Достает из тумбочки вторую.) Одна была бесхозная. Стояла на серванте для интерьера, ну, в общем, для красоты. А теперь нас двое.

КЛАВА (показывает на фотографию). Кто это?

ВИЛЕН. Это Алена. Мы вместе учимся. Я в нее влюблен был. Хорошая девчонка.

КЛАВА. А когда был влюблен?

ВИЛЕН. Очень давно. До нашей эры.

КЛАВА. Я ведь серьезно.

ВИЛЕН. И я серьезно. До нашей с тобой эры.

КЛАВА. Почему ты ее разлюбил?

ВИЛЕН. Потому что не любил… Ты не думай о ней. У нас ничего не было.

КЛАВА. Родители твои переживают. И все равно приняли хорошо. Не выгнали.

ВИЛЕН (возмущенно). Ты что? Как это можно выгнать?

КЛАВА. Так и можно. (Просительно.) А когда мы пойдем ту комнату смотреть, о которой ты говорил?

ВИЛЕН (поспешно). Не волнуйся. Пойдем. Я завтра позвоню Борису.

КЛАВА. Позвони.

ВИЛЕН. Ты ложись. Спи. Все будет нормально. Ложись и верь, что завтра будет лучше, чем сегодня.

КЛАВА. Хорошие у тебя родители. Твоя мама меня даже поцеловала. Сестренка твоя столько мне разного наболтала. Хорошая девочка. (Удивленно.) Я ведь думала, что выгонят…

Затемнение.

Освещена комната Колпаковых-старших. Зинаида Николаевна некрасиво сидит на кровати. Иван Федорович ходит из угла в угол.