Лицо Кира искажает яростная гримаса, когда он злобно выплёвывает:
– Я схватил ту дрянь, Макс! Ту девку, которая обвинила нашего брата в изнасиловании.

Часто моргая, выныриваю из воспоминаний...

5. Глава 5

Ева
– Давай! Выходи! – тяжёлый шёпот в самое ухо.
Тычок под рёбра – и я неуклюже соскальзываю с подножки джипа. Лечу на колючую сухую траву, слегка присыпанную снегом, и приземляюсь на колени. С трудом сдержав слёзы, тихо шмыгаю носом.
– Какого чёрта ты делаешь? – рычит вдруг второй голос. – Эй... Всё нормально? – тихо шелестит он уже напротив моего лица.
Я не отвечаю... Сильные руки обхватывают меня за плечи и бережно тянут вверх, поднимая моё ослабевшее тело с травы. Так же бережно отряхивают мои колени. Подушечки пальцев проходятся по моим щекам, вытирая слёзы, которые всё-таки брызнули из глаз и потекли по лицу из-под непроницаемой повязки.
– Зря ты это делаешь, – недовольно бросает тот, кто вытолкнул меня из машины. – Хотя знаешь что? Делай с ней, что хочешь! Теперь – это твоя проблема!
Слышу, как парень матерится, а потом громко хлопает дверца машины.
Сказать, что мне страшно – ничего не сказать. Хотя страх – это то, что уже осталось в прошлом. Просто страшно мне было неделю назад. А теперь я в ужасе.
– Пойдём, – сильные руки всё ещё придерживают меня за плечи, помогая шагать в неизвестном направлении.
Мне хочется отстраниться. Хочется, чтобы он перестал меня трогать... Но у меня просто нет сил на сопротивление.
Неделя, проведённая в заточении рядом с этим надзирателем, что-то сломала внутри. Он меня сломал...
Моё сердце начинает стучать оглушительно громко, когда мы наконец останавливаемся. Тёмная повязка на глазах совсем не пропускает свет, и я даже не понимаю, какое сейчас время суток. Ничего не вижу. А слышу лишь оглушительный стук собственного сердца. И кажется, начинаю задыхаться от паники.
Уже не пытаюсь сдержать дрожь во всём теле, когда мой надзиратель убирает руки с плеч. Мне кажется, что он отходит на некоторое расстояние, и я тянусь к повязке. Но он тут же перехватывает мою руку.
– Подожди... – говорит тихо, успокаивающе. – Прежде чем снимешь её, ты должна досчитать до тридцати. Сможешь?
Киваю. Часто, слишком часто... Так же часто, как бьётся моё сердце.
– Хорошо... – вновь шелестит его голос напротив моих губ. – Тебе нужно будет двигаться прямо. Через километр выйдешь к небольшому посёлку. Там есть остановка...
Ощущаю, как он забирается в карман куртки. Своей куртки, которая сейчас накинута на мои плечи. Он пытался остановить мою дрожь ещё в машине, согревая меня таким образом.
Машинально хватаюсь за воротник, намереваясь снять его вещь, но и тут он меня останавливает.
– Нет, оставь, – в его голосе слышна грусть. Своим дыханием он обжигает мои губы, когда говорит на прощание: – Начинай считать, Ева.
Торопливые шаги по сухой траве...
Хлопок машинной дверцы...
Один, два, три...
Я стою смирно. Сердце почти выпрыгивает из груди. Почти ломает мне рёбра... Почти оглушает своим грохотом.
Десять, одиннадцать...
Звук отъезжающей машины...
Порыв ветра – словно попытка сдуть с меня ЕГО запах... Очистить.
Сейчас мне кажется, что я никогда его не забуду... А потом?.. Что будет через месяц? Или год? Буду ли я так досконально помнить всё то, что случилось?
Двадцать один, двадцать два...
Запускаю руку в карман куртки. Нащупываю какие-то гладкие листки бумаги. Почти уверена, что это деньги.
За что он заплатил?
За моё молчание? За то, что сделал со мной?
Тридцать.
Срываю повязку – и меня тут же ослепляет яркий солнечный свет. Смаргиваю слёзы...