Каждая из этих болельщиц прямо-таки мечтает прижать к носу пропитавшуюся по́том футболку Бестужева, а я дышу с ним одним воздухом в аудитории и ничего о нем не знаю. Если бы девчонки из третьего ряда об этом узнали, живой я с этой игры точно бы не выбралась.

— И-и-и лучшим бомбардиром игры становится… Его-ор Бес-с-стужев! — протягивает ведущий, точно на боксерском ринге.

У меня уши в трубочку сворачиваются от частого упоминания имени Бестужева. За полтора года обучения с ним в одной группе я не слышала о нем столько, сколько за последние полтора часа своей жизни.

Значит, вот ты какой, одногруппник с вечно «грустными» бровями и скучающим выражением неидеального лица.

***

— Ромка, постой. — Я вылавливаю брата, вышагивающего с голым торсом из душа. — Иди сюда, разговор есть. — Хлопаю по постели, приглашая Рому присесть. — И прикройся, не травмируй мою психику.

Пока жду брата, скрывшегося за занавеской, разглядываю завораживающие вращающиеся планеты на потолке. Ночной полумрак и подобие звездной россыпи над головой наполняют комнату загадочностью и волшебством.

Удивительно, что сегодня он снова заработал. Ночник. Он вырос вместе с нами. Его нам с братом подарила бабушка, и он настолько древний, что механизм давным-давно проектора вышел из строя. Ромка хотел его выбросить, а мне он дорог. В детстве, когда я болела, мне нравилось наблюдать за плавным вращением звездных систем. Они успокаивали и перемещали меня в придуманный сказочный волшебный мир, где я была прекрасной принцессой без очков, а моими верными друзьями были гномы. Тогда мне казалось, что я даже быстрее выздоравливала. Я сохранила этот ночник в качестве настольной лампы, а сегодня он меня удивил и вновь вернул ту самую сказку из детства.

— Ух ты! Заработал? — Ромка удивляется не меньше меня и плюхается на кровать. — Че за разговор, сестренка? — Он зевает, не потрудившись даже прикрыть рот. — Спать страсть как хочется.

Я жмусь и потираю вспотевшие ладони о простыни. Не знаю, с чего начать разговор, чтобы Ромка вдруг не так понял мой возникший интерес.

А он может.

— Ром, а откуда ты знаешь Егора Бестужева?

После игры брат с ребятами некоторое время зависали в раздевалке парней из команды красно-синих. Меня в мужскую раздевалку не пригласили, впрочем, как и Снежану с Анжелой. Узнав, что останутся со мной в холле, они под ручку слиняли в дамский туалет, и больше мы не виделись. Куда они делись, я не знала, но настроение у меня сразу улучшилось.

— Так Леха, друг мой, с ним в команде играет, вот и тусим в одной компании. А что? — Ромка прищуривается брат и гаденько так лыбится. Вот уже и насочинял себе что-то. — Понравился, что ли, а, Верунчик?

— Ополоумел совсем? — оскорбленно отвечаю и кручу пальцем у виска. — Он мой одногруппник, вот и все.

— Врешь? — Брат подскакивает и пораженно впивается в меня взглядом.

— Нисколько.

— Ну дела-а…

— Угу, — поддакиваю я. — Что можешь о нем рассказать?

Я деланно безразлично пожимаю плечами и ковыряю ноготь, чтобы не смотреть брату в глаза.

— А что рассказывать-то? Ты и сама все видела, — фыркает брат, будто я спросила несусветную чушь. — Эх, мне бы так играть, — вздыхает он, а потом расплывается в ехидной усмешке. — Погоди, тебе он понравился!

— Что за бред? Я его знать не знаю.

— Нравится-нравится.

Брат неприкрыто веселится, а я начинаю злиться. Потому что это не так. Мне Артем Чернышов нравится, и его кожа, а не этот переросток в трусах.

— Увы, Верунчик, тут тебе ничего не светит, — поджав губы, печально констатирует Рома.