— Да там нормальные расценки. Мне еще скидку сделали, — пожала я плечами.

— Алиса, мы договорились. Правила устанавливаю я. И это мое правило, — Павел сузил глаза, продавливая меня взглядом. Сейчас я отлично прочувствовала, каким жестким начальником он может быть. Упираться не стала. Раз хочет платить, пусть. Мало ли какие у него принципы.

— Хорошо, — ответила коротко. — В следующий раз сообщю.

Он удовлетворенно кивнул. Его ноут уже был закрыт, телефон отложен в сторону. Видимо, удаленное совещание закончилось.

— Какое у тебя впечатление от подруги Славы? — вдруг задал вопрос.

— Если в целом, все очень странно, — ответила, устраиваясь полулежа на боку на краю кровати. Хотелось вытянуться, дать телу отдохнуть. Но почти сразу взгляд Павла остановился на моих ногах и замер там. Кожа тут же отреагировала мурашками. И он, кажется, заметил. Мужской взгляд поднялся выше, чуть задержался на груди и остановился на глазах. Какое-то время мы так и смотрели друг на друга. А между нами будто вибрировала натянутая пружина. Дальше Павел выдохнул и отпустил мой взгляд. Сразу стало легче дышать.

Позу я сменила, села на кровати, подтянув ноги под себя. Потом вспомнила, о чем шел разговор. И продолжила, прочистив горло: — Думаю, ты заметил, по своему погибшему парню Олеся не страдает. Это первая странность. Вряд ли мои информаторы ошиблись с тем, что они были парой. Значит, тут что-то другое. Вторая странность: когда я упомянула Славу, она занервничала.

— А третья в том, что сразу отправилась кому-то звонить? — предположил Павел.

— Нет. Третья в том, что когда она вернулась после звонка, ее глаза были красными, а взгляд затравленным.

— И что это значит?

— Есть разные варианты. Например, что человека, с которым разговаривала, она боится.

Павел, нахмурившись, задумчиво смотрел на меня. Но его мыслительный процесс прервал звонок. Взглянув на экран телефона, он поморщился.

— Черт, Вика! Наконец поняла, что не может дозвониться дочери. Придется ей рассказать. Я пойду к себе, — добавил, поднимаясь. — Процесс нашего общения не самый приятный. А сегодня, тем более. Лучше тебе его не слышать.

Он поднес трубку к уху и на ходу поздоровался с бывшей женой. Уже из коридора донесся его замораживающий голос:

— Нет, не в порядке. Уже несколько дней все совсем не в порядке… — и дальше хлопнула дверь.

Вернулся Павел достаточно быстро, мрачным и раздраженным. Прошелся по комнате и заявил:

— Толку от нее ноль, кроме криков и обвинений. Будто не она этот чертов лагерь выбирала. Предположений нет. Про Алика не слышала. Что дочь влюблена, не подозревала. Дальше ее истерику слушать не стал. На днях они вернутся домой. Надеюсь, хотя бы сюда не приедет. Если что, натравлю ее на Сорокина. Пусть ему мозг выносит. У него работа такая.

Павел все еще нервно ходил по номеру, когда у него снова зазвонил телефон. На этот раз он ответил, не уходя. По коротким репликам трудно было судить о разговоре. Закончив, недоуменно уставился на меня.

— Следователь звонил. Просит приехать, есть вопросы.

— Сорокин? — скривилась я.

— Нет, другой. Тот, что по делу Славы.

На этот раз мы отправились на моей машине. Я уже соскучилась по ней и наслаждалась вождением. Мой спутник всю дорогу поглядывал на меня. Я чувствовала щекой его изучающий взгляд, даже не поворачиваясь. Уж не знаю, что пытался во мне рассмотреть. Поездка оказалась очень странной и совершенно бессмысленной. Нам задали почти те же вопросы, что и в прошлый раз. Скрупулезно записали такие же ответы и отпустили. На наши расспросы отвечали неохотно. Судя по всему, никаких подвижек в деле не было. Ну или с нами не захотели делиться.