Озеро, блядь! Шекспир я, блядь, а не Талеров, можно хоть сейчас паспорт идти менять. Снова прячу лицо на груди у Ники и мычу что-то про работу. Мне и правда не мешало бы поработать.

— Тимур, я могу встретиться с друзьями или просто погулять? — Ника заглядывает мне в глаза, и я снимаю ее с колен.

— Я не хотел бы, чтобы ты одна бродила по городу, Вероника, — поднимаюсь следом и с сожалением поправляю ей топ. — Пусть Сотников за тобой присматривает.

Я бы себе на экран на заставку ее грудь поставил. И на рабочий стол ноутбука. Но если кто-то увидит, мне придется его убить, поэтому лучше смотреть вживую.

И не только смотреть.

Одергиваю себя, пока у меня не встал стояк. Уже трижды звонил телефон, и кто-то ломился в двери.

— Тим, — Ника водит пальчиком по воротнику рубашки, а потом поднимает глаза, — а можно, чтобы это был не Сотников? Я его боюсь…

Последние слова она произносит с опаской, даже оборачивается к двери, будто за ней стоит Самурай. Сука белобрысая, он что, ее трогал? Недовольно хмурюсь.

— Он тебя обидел?

— Нет.

— В глаза смотри, — матерюсь, не сдерживаясь. Тронул, сволочь.

— Тим, он меня за руки хотел удержать. Не думай, ничего такого…

— Ника, — притягиваю к себе, и дыхалку сбивает от ее испуганного взгляда и охуенного запаха, — если бы он тебя за что-то другое решил удержать, уже был бы покойником.

Она обвивает мой торс, и сама прижимается, закрыв глаза, а я замираю. Что-то стучится в голове, в самой глубине, пробивается наружу, а я понять не могу, что.

Обычно так чувствую приближение опасности. Но не сейчас, не с Никой. От нее только покой и уверенность, то самое, блядь, озеро.

Значит, опасность грозит Нике? От этого становится совсем херово, и я обнимаю ее, прижавшись губами к макушке.

— Тимур, но ведь я раньше ходила сама, и все было нормально. Зачем мне охрана? Тех же двоих тоже уже… нет? — она поднимает голову, и ее губы оказываются перед моими.

Осторожно захватываю их своими и целую ее. Медленно. Будто пробую перед тем, как съесть. Она улыбается и язычком дразнит меня, и я срываюсь. Вдавливаю в себя руками, будто слиться с ней хочу. Никогда ничего не боялся, а сейчас пиздец как страшно стало. Что потеряю ее, что уйдет и не вернется.

— Тим! Тимур, миленький, все хорошо! — она будто чувствует, как меня разрывает. Обхватывает ладошками, целует, гладит.

И я успокаиваюсь, убираю ее руки и просто обнимаю. Стыдно пиздец, лучше голым по улице пройтись, чем так открываться. Надеюсь, Ника маленькая, не поняла.

Мы просто стоим, обнявшись. Страх отпустил, и я понемногу успокаиваюсь.

Моя сладкая охуенно пахнущая девочка хочет гулять одна, я ей разрешу. Самурай пусть извращается как хочет, хоть с вертолета за ней следит, но глаз не спускает.

Мне снова хорошо, внутри постепенно накрывает спокойствием. Хорошо, что оно есть — есть, где топить эти ебучие страхи.

Мое долбанное, блядь, озеро.

***

Смотрю на часы — пора заканчивать. Работы много, но нужно заехать проведать Демьяна. И главное, меня дома ждет Ника.

Это странное чувство — когда тебя ждут. Я привык, что обычно ждут ОТ меня. Драгоценности, шмотки, жрачку в кабаке, поездку на крутой курорт. И за это готовы отсасывать чуть ли не пожизненно.

А Веронике нужен именно я. Я это почувствовал вчера, когда увидел ее сидящей на подоконнике.

Заезжаю в супермаркет, покупаю сок и апельсины. А что Демьяну еще нужно? Жена принесет еду, деньги врачам с утра завез водитель, он же купил лекарства. Ничего страшного с Морозовым не случилось.

Наглотался дыма, в больнице диагностировали отравление продуктами горения и сказали лежать несколько дней в стационаре. Вот он теперь и лежит.