Ну, когда ж ты, сука, на пенсию выйдешь?

Подхожу, сажусь рядом. Времени совсем мало.

— Тимур? — почему у него мое имя все время звучит как ругательство? — Так и знал, что без тебя не обойдется!

— Выйдем, поговорим, — киваю в сторону выхода. Идем.

Веду в служебное помещение и молюсь, чтобы нас не увидели.

— Ну чего тебе? — спрашивает.

— Ничего, извини, — два резких движения рук, и он мягко оседает по стене на пол.

Оттаскиваю в угол и бегу к кабинету Саркиса. Черт, три минуты потерял. Достаю из кармана пузырек с хлороформом, кляп из марли, смачиваю и прячу обратно в карман.

Дергаю ручку кабинета. Саркис сидит за столом, обложившись бумагами. Подавляю вспышку гнева — голова должна работать четко и бесстрастно.

— Деньги привез? — поднимает голову. Выражение лица такое, что хочется въебать с ноги. Но я ж, блядь, бесстрастный.

— Привез. В машине. Зови своих друзей.

— Деньги давай и пиздуй.

— Дружков зови, Саркис, — делаю вид, что слегка нервничаю.

Он лыбится. Но звонит. Я как бы невзначай обхожу стол, картину на стене разглядываю. Руки в карманах. Нахуй она мне впала, эта картина, но смотрю.

И как только Саркис нажимает отбой, хватаю его со спины, делаю подсечку и плотно закрываю нос и рот кляпом.

Дыши, сука. Можно было вырубить его по-другому, но мне не нужны следы на теле. Он обмякает и сползает на стол, а я встаю за дверью. Слышатся шаги, голоса — Тигран и Карим, тут можно не сдерживаться.

Они входят в кабинет, дверь закрывается, я молча достаю одного ногой, второго сношу ударом в челюсть. Добивать их нельзя, просто немного отрываюсь за Нику. В верхнем ящике стола нахожу наручники — я сегодня везунчик.

На то, чтобы надеть на них наручники и пристегнуть к радиатору, уходит еще несколько минут. Из коридора уже несет дымом, а мне еще нужно найти Нарика.

Нарик находится сам, звонит на мобильный.

— Иди к Саркису в кабинет, — отвечаю на вызов, — я тут тебя жду.

С обдолбанным Нариком управляюсь еще быстрее. Окидываю взглядом помещение.

Саркис, Нарик и два пристегнутых ублюдка — просто подарочная картинка разборок для полиции. Я бы на их месте впечатлился и дальше не копал. Особенно, зная, что на всех четверых при желании можно нарыть на несколько пожизненных.

Выхожу в коридор, закрываю дверь на ключ и прячу ключ в карман. Вокруг все затянуто дымом — Шерхан обещал мне «дымовую завесу». Надо же, оказывается это было сказано буквально. А я считал аллегорией.

Он вообще эстет, Шерхан.

Из-за угла выбегают охранники Саркиса, держу в руках по пачке долларов. Встречаемся глазами.

— Все уже, — говорю, — выводите людей. Видите, пожар?

Всовываю им деньги, парни молча кивают и исчезают в зале. Еще немного, и на работу попросились бы. Если попросятся, возьму, парни толковые. А что хозяин у них гнидой был, не их в том вина.

Блядь, Демьян!

Бегу в подсобку, там уже полно дыма. Зажмуриваюсь, не дышу. Наощупь нахожу привалившееся к стене тело, взваливаю на плечо. Срочно на улицу.

Глаза режет, воздуха не хватает, но я бегу, сцепив зубы. Главное, не дышать, нельзя, угорим нахер оба.

Вываливаемся через черный ход. Перед клубом уже толпа людей, из окон полыхает. Надеюсь, вывели всех, Шерхан не любит бесполезные жертвы.

Глотаю воздух, гортань уже режет, оглядываюсь. Осторожно опускаю Демьяна на асфальт и сам встаю рядом на колени, поддерживая его за голову.

Одной рукой вызываю неотложку, говорю адрес. Там уже знают, говорят, машины выехали. Это хорошо. Кладу голову Демьяна себе на колени. На асфальте сидеть пиздец как неудобно, но я не могу его бросить.