– Перестань с ней разговаривать! – потребовала Аринка.

И вдруг кинулась вперед, нажала на рычажок отбоя и, выхватив у бабушки из руки трубку, буквально швырнула ее на аппарат. Выкрикнула истерично:

– Зачем ты с ней разговариваешь?! Она же пьяная звонила, да?! Просто так она же не звонит, зачем? Мы же ей не нужны, не интересны! У нее своя веселая жизнь! Нас нет в этой ее жизни! Нет, понимаешь! Только когда ей уж совсем поговорить не с кем и она пьяная в дупель, тогда можно и слезы с соплями развести, вспомнив про дочь и мать, и позвонить, пожаловаться на свою жизнь! На свою! – трясла она рукой. – Наша с тобой жизнь ее не интересует!

– Идем, – подхватив внучку под локоть, торопливо увлекла ее за собой в кухню Анна Григорьевна.

Усадила на стул, но Арина тут же вскочила с него, не в состоянии успокоиться, и уже не было никакой возможности остановить выплеск всей накатившейся в ней за годы боли и обиды, страха и обвинений и ее несло в истеричном крике.

– Зачем ты с ней вообще разговариваешь?! Она же предательница!

– Она моя дочь, – спокойно произнесла Анна Григорьевна и протянула внучке рюмочку с успокоительными каплями, которые оперативно успела налить.

– Не надо мне ничего! – крикнула девочка, резко отталкивая ее руку.

Анна Григорьевна не стала настаивать и отставила рюмочку на столешницу, сохраняя спокойствие.

– Ну и что, что дочь! – со злой обидой кричала Арина. – Она не только меня бросила, но и тебя!

– Да, но это не отменяет того факта, что она моя дочь и я ее люблю. Такую, какая она есть, – терпеливо поясняла бабушка.

– А я не люблю! Не люблю! – Внезапно, в одно мгновение Ариша вдруг залилась слезами, словно какой-то краник сорвало у нее где-то там внутри, выпуская наружу потоки слез. – И отца не люблю! Они мне чужие люди! Я их даже не помню! – И, захлебываясь слезами, вывалила все свои застарелые обиды, всю накопившуюся горечь обманутого ожидания любви маленькой девочки: – Я так ждала, все время ждала, что они одумаются, хотя бы мама, и вернутся и скажут, что любят меня, что я им нужна! А они! Я им такая не нужна! Я для них какая-то не такая! Плохая, ненужная! Некачественная какая-то! У матери другие любимые дети есть, у отца, наверное, тоже, а я для них плохая, не подхожу!

– Детка, деточка, моя. – Анна Григорьевна поспешно подошла к внучке и обняла ее, сопротивляющуюся, обиженную. – Ну, что ты, девочка. – Она прижала к себе Арину и успокаивающе гладила ее по спине. – Что ты, маленькая моя. Ты замечательная, прекрасная и любимая девочка. И они оставили тебя не потому, что ты плохая, а потому что они такие. Понимаешь? Тогда они оба были двумя молодыми, подверженными повышенным сексуальным влечениям людьми, эгоистичными и думавшими только о своих прихотях и желаниях. И были заняты только своими персонами и своими устремлениями и мечтами, эмоциями и чувствами. Какой бы ребенок ни оказался на твоем месте, даже два ребенка, думаю, все закончилось бы точно так же: родители твои развелись бы в любом случае, и оба отправились искать счастливой и радостной жизни в разные стороны.

Она немного отстранила Аришу от себя, всмотрелась в ее заплаканное лицо, вытерла текущие по нему самые горькие в мире детские слезы и продолжила объяснять, заглядывая ей в глаза:

– Не в тебе дело, а в них. В них, понимаешь. Они оставили тебя не потому, что ты какая-то, как ты сказала, некачественная, а потому что они были глупыми. Понимаешь, детка, их соединила одинаково сильная страстность, но они не любили друг друга, и когда первое горячее сексуальное притяжение остыло и пошло на убыль, ничто не могло уже удержать их рядом.