Клянусь, стоило умереть под колесами грузовика, чтобы попасть на такую потрясающую вечеринку!

Все изрядно набрались и вечеринка перешла в стадию душевных разговоров.

– Нет, ты мне четко скажи – приставал я к Королю Ричарду. – А как же добро и зло?

– Нет никакого добра и зла – заплетающимся языком ответил мне король. – Есть лишь восприятие людей тех или иных событий! Добро и зло придумали люди! Им так удобней! А на самом деле, есть свет и тьма, которая, по сути, является отсутствием света! Понимаешь?

Я кивнул, подливая королю еще виски.

– Так что нет никакого ада или рая! – сказал Ричард. – Все это в нас самих! Попадая сюда, каждый по тысяче раз переживает то, что он делал там, на том свете и тысячу тысяч раз его терзает совесть! Когда подлый де Дрё распускал обо мне подлые слухи и подстроил мое пленение в замке Дюрнштайн, я испытал такие муки, которые не мог и представить до того момента! Но здесь, я каждую ночь, переживаю за каждого убитого мной и моими солдатами во время крестовых походов! И эти муки невыносимы во сто раз сильнее, чем муки плоти! Это мой личный ад, сэр Епифан! Но при этом, замечу, я не добро и не зло! Нет в мире ничего окончательно злого и ничего окончательно доброго! Мир равнодушен к людям, сэр Епифан! Это люди наделяют его качествами, которые они сами же и придумали! Ты согласен со мной?!

– Кто я такой, чтобы не соглашаться с великим королем? – спросил я, прикуривая две сигареты и одну протягивая Ричарду . Тот взял ее, затянулся и тут же выбросил.

– Ты славный малый, сэр Епифан – сказал Ричард, хлопая меня по плечу. – Но табак у тебя, словно из ослиного навоза!

– Согласен! – сказал я., тоже выбрасывая сигарету…

…Вика приехала утром, как мы и договаривались, когда гости стали собираться уезжать.

– Знаешь, в чем плюс этого места? – спросил я у нее, когда она села за стол, чтобы позавтракать.

– Здесь можно тусить с кумирами молодости? – улыбнулась Вика.

– Это, конечно, здорово – сказал я. – Но что мне понравилось больше, так это то, что здесь нет похмелья!

– Ну так откуда оно возьмется? – спросила Вика, наливая нам кофе. – Здесь нет тел, а следовательно, нет ферментации крови, нет обезвоживания, да вообще, нет и алкоголя, если так посудить! Как может иллюзия повлиять на бестелесное?!

– Да, ты права! – сказал я. – А вообще, как называют местные это… место?

– А что, обязательно как-то называть? – Вика пожала плечами. – Так и называют – «здесь», «это место», «этот свет»! Нет специального названия, типа «ад» или «рай».

– Да, насчет ада и рая меня Ричард просветил! Все внутри нас, верно?

– Ну, не совсем все! – ответила Вика. – Вот возьмем, к примеру, твоего недавнего собеседника, которого ты вызвал по ошибке.

– Адольфа? – вспомнил я свой случайный звонок.

– Его здесь называют диким ефрейтором – усмехнулась Вика. – Или, иногда, Бесноватым ефрейтором. Да, речь о нем. Представь, на сколько увеличилось население этого места, благодаря этому австрийскому недохудожнику! И ведь у каждого – подчеркиваю – у каждого из них, есть вопросы к этому деятелю! А их, как мы знаем, десятки миллионов! Плюс, конечно, одиночество. Даже представлять не хочется, что можно чувствовать, когда ты один-одинешенек, наедине со своей совестью, да еще и звонят каждую минуту те, кто хочет сказать тебе парочку слов! Но все равно – главные мучения – внутри! Ричард тебе вчера все верно объяснил. Кстати, у него тоже есть свой фан-клуб! До ефрейторского ему, конечно, далеко, потому что в его время не придумали, слава богу, танки и авиабомбы, но донимают его звонками каждую ночь, ничуть не хуже! Вот тебе и ад, Епифан! Все как и говорили нам там, на том свете – чем больше ты натворишь дел, тем больше будешь мучиться! И никаких чертей со сковородками, никаких котлов с серой – все внутри нас! И от этого не спрячешься, не убежишь.