Откладываю телефон в сторону и, погасив ночник, закрываю глаза. Мыслей в голове ворох, но я смело прорываюсь через них, чтобы, наконец, заснуть и хоть сегодня не думать обо всем, что произошло с начала учебного года. А событий, честно говоря, было с излишком.

Просыпаюсь посреди ночи от негромкой, но настойчивой вибрации мобильника. Трогаю простыню под собой, она мокрая, хоть выжимай. Наволочка и пододеяльник такие же. Уже которую ночь с момента начала болезни меня просто заливает холодным потом.

Тру глаза, переворачиваю одеяло с подушкой сухой стороной и перекатываюсь на другой край кровати, утаскивая телефон за собой.

Первые секунды мозг воспринимает поступившую в него информацию с недоверием. Моргаю, снова тру глаза. Нет, меня не глючит. Арсений Мейхер и правда закидал меня звонками среди ночи.

Что ему может быть нужно?

Перезванивать я, конечно, не собираюсь, но любопытство просыпается.

Подтягиваюсь к изголовью кровати и, подсунув подушку под поясницу, усаживаюсь. Телефон крепко сжимаю в ладонях. Легкая вибрация касается пальцев, а экран оживает, освещая ярким светом мое лицо.

— Ты на время вообще смотришь? — возмущаюсь в трубку.

— Но ты же отвечаешь, — заявляет он беспечно.

— Что тебе нужно?

Мейхер делает паузу. Выглядит почти театрально. Тяну воздух носом, нервно постукивая кончиками пальцев по одеялу.

— Я должен тебе кое-что сказать.

И снова пауза. Он издевается?

— Что? — хмурюсь. Прислушиваюсь к абсолютной тишине на фоне голоса Мейхера.

Арс молчит. Отчетливо слышу его дыхание, а потом и голос.

— Я тебя люблю, Майя.

Что? Он там окончательно сошел с ума?

Размыкаю губы, но сказать что-либо в ответ не получается. Внутри все стягивает в узел, а в голове шумит. Это пульс участился.

— Что за шутки? — шепчу, а саму немного трясет.

— Все серьезно, Май. Я не шучу.

38. 38

Сглатываю. Пытаюсь переварить информацию. Мейхер молчит. Я тоже. Все, что я слышу — свое дыхание.

— Ничего не скажешь?

Его голос становится тише, но серьезнее. Обхватываю ладонью плечо и чуть подаюсь вперед.

Это какой-то развод. Шутка. Чувствую это, но вместе с тем внутри происходит что-то странное. Будто какая-то часть меня отзывается на эти слова. Разве так бывает? У меня, судя по всему, все-таки снова поднялась температура. Нужно выпить жаропонижающие. Причем срочно.

— Ты лунатишь? — спрашиваю и до боли закусываю нижнюю губу.

Вслушиваюсь в каждый шорох сейчас. Уверенность в том, что Мейхер именно издевается, растет в геометрической прогрессии. Но зачем? Что ему снова от меня нужно? Разве он еще не наигрался?

В чем смысл этого звонка?

— А может, чем-то болеешь? — совершаю очередной глубокий вдох, а на заднем фоне раздается взрыв хохота. Смеется человек пять, не меньше. Я так и знала!

Зажмуриваюсь буквально на секундочку. Затупи я хоть на миг, выглядела бы полной дурой. Все-таки это волнительно, когда тебе признаются в любви. Даже если это человек, которого ты не перевариваешь. Даже когда не по-настоящему.

— Она тебя раскусила, Арс, — ржет Кудяков. У него такой запоминающийся смех, перепутать с кем-либо сложно. Или же он въелся мне в мозг после его голосовых, которыми он меня закидал за эти дни.

Смех в трубке не прекращается. Злюсь дико. Уже хочу скинуть звонок, но слышу, как хлопает дверь. Становится тихо. Судя по всему, Мейхер куда-то вышел.

— Разбудил, да? — слышу усмешку в его голосе.

— Вам совсем нечем заняться?

— Ну так.

— Идиоты.

— Весело же. Как твоя ангина?

— По вашей милости все еще со мной, — бубню, заворачиваясь в одеяло, как в кокон.

— Иммунка у тебя так себе.